— А я смотрю, в судовой роли первые именины в этом рейсе, да и решила испечь пирог. Задержалась чуток, пока заготовки на завтра делала на камбузе.
Притянув за плечо Андрея к своей могучей груди, повар продолжила:
— Желаю тебе капитанских лычек на погонах! — И, обращаясь ко всем, кто поместился в небольшую каюту третьего помощника, продолжила: — Давайте замахнём по маленькой, что ли?
Компания дружно поддержала боевую подругу по рейсу.
Ближе к ночи моряки разошлись по своим каютам. Изрядно выпивший Андрей привалился к мягкому, уютному телу Любы. В его хмельном мозгу бродила мысль: «Какая пышная Любаня, как Светка моя в деревне была. Мама бы одобрила такую невестку и внукам бы радовалась. А то полгода живём уже с женой — и никакой прибавки в этом деле.»
В затуманенном алкоголем сознании эта мысль перемежалась с голосом певца Криса Кельми, пару часов назад исполнившего в записи музыкальный привет для именинника в кают-компании:
«И, сбросив в темноте грусть иных забот, продолжим до утра призрачный полёт.»
15
Новый год дружный коллектив телевизионщиков отмечал в самой большой студии. А что? Есть зал для столов и подиум для танцев, есть аппаратура и собственный диджей — Никита. Есть Дед Мороз — ведущий новостного эфира Семён Васильевич с хорошо поставленной дикцией, и Снегурочка — блондинка с голубыми глазами — Аня Верещагина.
Профессионально написанный сценарий скучным быть не мог. Аня, отработав роль, переоделась в праздничное красное платье, обвилась мишурой и веселилась вместе со всеми. Викторины и конкурсы сменялись танцами, шампанское и оливье всё никак не кончались.
Глубоко за полночь, когда компания изрядно поредела, для самых крепких оставшихся диджей поставил медленную композицию и объявил: «Господа, а сейчас — „белый танец“, дамы приглашают кавалеров!»
Аня своим абсолютным слухом с первых нот узнала ту песню, которую Никита поставил в день их первой встречи в фонотеке. «Леди ин ред», ну да, «леди ин ред»! Та самая! То ли шампанское вскружило голову, то ли всеобщая атмосфера праздника подействовала, но Аня направилась к аппаратуре и протянула руку к Никите:
— Можно тебя на танец?
Никита вышел из-за пульта, взял Аню за руку и повёл на танцпол. За три минуты танца они не сказали друг другу ничего. Певец говорил за них все слова, чередуя их с фортепианным полётом мелодии. Его волшебный тенор, в самых высоких нотах переходящий на альтино (Аня знала в этом толк), проникал ей в душу, заползал между девичьими лопатками в ложбинку по спине и покрывал её мурашками.
Укрытое крепкой мужской рукой её обнаженное левое плечо не могло скрыть мелкую дрожь, и только сильный обхват за талию другой его рукой не дал ей свалиться в обморок от внезапно нахлынувших, неизведанных ею раньше чувств.