— И, служа ему, отнимает жизнь у других.
— Вы же сами недавно сказали: существует внутренняя логика повествования.
— Внутренняя?.. Это зависит от точки, в которую мы себя поставим. Вашего мужа убили вовсе не в романе… И смерть его была вполне реальной.
— Вы сошли с ума, Корсо! Моего мужа никто не убивал. Энрике сам повесился.
— А Виктор Фаргаш тоже сам утопился?.. А баронесса Унгерн? Она что — неосторожно обращалась с микроволновкой?
Лиана Тайллефер повернулась к Ла Понте, потом — к девушке, словно не верила своим ушам и желала, чтобы они подтвердили, что она правильно все расслышала. С того мига, как они проникли через окно в комнату, она впервые выглядела по-настоящему растерянной.
— О чем вы говорите?
— О девяти подлинных гравюрах из «Девяти врат в Царство теней».
Через закрытое окно, сквозь шум дождя и ветра до них долетел бой башенных часов. И тотчас одиннадцать ударов эхом отозвались в доме, внизу, куда вели коридор и лестница.
— В этой истории слишком много сумасшедших, — сказала Лиана Тайллефер. При этом глаза ее были прикованы к двери. С последним ударом часов в коридоре послышался шум, и взор вдовы победно вспыхнул.
— Берегись! — прошептал вдруг Ла Понте, хотя Корсо и сам уже сообразил, что именно должно сейчас произойти. Краешком глаза он заметил, как девушка вскочила с подоконника и напряглась, будто готовясь к прыжку. Охотник за книгами почувствовал, что в кровь его хлынули потоки адреналина.
Все смотрели на дверную ручку. Она поворачивалась очень медленно — совсем как в фильмах ужасов.
— Всем добрый вечер, — произнес Рошфор.
На нем были наглухо застегнутый, блестевший от воды дождевик и фетровая шляпа, из-под которой сверкали темные неподвижные глаза. Шрам наискось пересекал смуглое лицо с пышными черными усами — лицо южанина. Секунд пятнадцать он стоял на пороге распахнутой двери, так и не вытащив руки из карманов дождевика, в луже воды, успевшей натечь под его ботинки. Никто не проронил ни слова.
— Рада видеть тебя, — нарушила молчание Лиана Тайллефер.
Вновь прибывший отвесил легкий поклон в ее сторону, но ничего не ответил. Вдова, все еще сидевшая на кровати, указала на Корсо:
— Они слишком много себе позволяют.
— Надеюсь, мы все уладим, — ответил Рошфор.
Он говорил также вежливо и любезно, с тем же неуловимым акцентом, как и на шоссе в Синтре. И продолжал спокойно стоять в дверях, вперив взор в охотника за книгами, словно ни Ла Понте, ни девушки вообще не существовало. С его нижней губы еще не сошла опухоль со следами меркурохрома, а два шва стягивали свежую рану. Сувенир с набережной Сены, зло подумал Корсо, краем глаза следя, как реагирует на появление гостя девушка. Но она, сперва выказав легкую оторопь, снова предпочла роль зрительницы, которую мало интересует ход событий на сцене.