Я снова поставил «Трех мушкетеров» на полку. Дюма попал в хорошую компанию: с одной стороны «Пардайяны» Зевако, с другой — «Рыцарь в желтом камзоле» Лукуса де Рене[146]. Времени у нас было достаточно, поэтому я открыл последнюю книгу и громко прочел:
Часы в Сен-Жермен д’Оксеруа пробили полночь. В это время по улице Астрюс двигались три всадника, закутанные в плащи, и вид у них был не менее решительный, чем поступь их лошадей.
— Первые строки, — произнес я. — Первые строки почти всегда бывают замечательными… Помните нашу беседу о «Скарамуше»? «Он появился на свет с обостренным чувством смешного…» Бывают начальные фразы, которые помнишь всю жизнь, согласитесь… Например, «Пою оружие и героя»… А вы никогда не играли в такую игру с кем-нибудь из очень близких вам людей? «Скромный молодой человек в разгар лета направлялся…» Или: «Давно уже я привык укладываться рано». И, разумеется, вот это: «15 мая 1796 года генерал Бонапарт вступил в Милан…»
Корсо скривился:
— Вы забыли ту, что привела меня сюда: «В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга, где некогда родился автор „Романа о розе“, казалось взволнованным так…»
— Да, действительно, первая глава, — подтвердил я. — Вы все проделали отлично.
— То же самое сказал Рошфор, прежде чем упал с лестницы.
Наступило молчание, нарушенное ударами часов, которые отбивали три четверти двенадцатого.
Корсо кивнул в сторону лестницы:
— Осталось пятнадцать минут, Балкан.
— Да, — согласился я. Этот тип обладал дьявольской интуицией. — Пятнадцать минут до первого понедельника апреля.
Я поставил «Рыцаря в желтом камзоле» на прежнее место и прошелся по библиотеке. Корсо продолжал наблюдать за мной, не трогаясь с места и не выпуская ножа из рук.
— Нож пора бы убрать, — прозрачно намекнул я.
Он чуть помедлил, но лезвие закрыл, а нож сунул в карман, правда, при этом глаз с меня не спускал. Я одобрительно улыбнулся и снова показал на книги.
— Мы никогда не остаемся с книгой наедине, не правда ли? — проговорил я, только чтобы не молчать. — Каждая страница напоминает нам какой-нибудь прожитый день и помогает воскресить те чувства, что его наполняли. Счастливые часы отмечены мелом, печальные — углем… Где именно я тогда находился? Какой принц назвал меня своим другом, какой нищий — братом?.. — Я немного помолчал, подыскивая новые слова, чтобы закруглить болтовню.
— Какой сукин сын — товарищем… — подсказал Корсо.
Я глянул на него с упреком. Этот зануда решил испортить всю мою речь, сбив высокий пафос, который я ей придал.
— Зачем вы лезете на рожон?