— Нет. Я бедная.
— Знаю, как же. — Корсо не лгал, и ему не было нужды читать то, что написано в прозрачной ясности ее глаз. — Твой багаж, тот вагон в поезде… Забавно. Я всегда верил, что где-то там, на другом конце радуги, у тебя хранятся несметные сокровища. — Он улыбнулся, словно открыл лезвие ножа — того, что лежал у него в кармане. — Мешок с золотом, как у Петера Шлемиля[153], и тому подобное.
— Ты ошибаешься. — Теперь она упрямо сжимала губы. — У меня есть только я сама.
Тоже правда, и Корсо знал о ней с самого начала. Девушка никогда не врала. Простодушная и мудрая, верная и влюбленная, пустившаяся в погоню за тенью.
— Вижу, вижу. — Он покрутил в воздухе рукой, будто писал воображаемой ручкой. — А ты не предложишь мне поставить подпись под каким-нибудь договором?
— Договором?
— Да. Пактом, как говорили прежде. Теперь это называют договором, и он должен быть плотно заполнен мелкими буквами, так? «В спорном случае стороны решают разногласия в судебном порядке…» Смешно! Хотелось бы мне знать, какой суд занимается такими делами, как наше.
— Не говори глупостей.
— Почему ты выбрала именно меня?
— Я свободна. — Она грустно вздохнула, будто успела дорого заплатить за право на эти слова. — И могу выбирать. Выбирать может каждый.
Корсо пошарил в карманах плаща в поисках мятой пачки. Оставалась только одна сигарета; он достал ее и нерешительно повертел, но до рта так и не донес, а сунул обратно в пачку. На случай, если позднее ему захочется курить больше, чем сейчас. Наверняка захочется.
— Ты ведь с самого начала знала, — сказал он, — что это две никак не связанные между собой истории. Поэтому тебя не волновала рукопись Дюма… А миледи, Рошфор, Ришелье — к ним ты относилась как к участникам карнавала. Теперь я понимаю твое странное безразличие — наверное, ты чудовищно скучала. Перелистывала «Мушкетеров», пока я забавлялся этой головоломкой…
Она смотрела через ветровое стекло на затянутый голубым туманом город. И начала было поднимать руку в знак протеста, но передумала, и рука снова опустилась, словно то, что она хотела сказать, не имело никакого значения.
— Я могла всего лишь сопровождать тебя, — ответила она после паузы. — Каждому положено проделать некий путь в одиночестве. Ты никогда не слыхал о свободе воли?.. — Она грустно улыбнулась. — Кое-кто платит за это непомерно высокую цену.
— Но ведь ты не всегда держалась в стороне. В ту ночь на берегу Сены… Почему ты помогла мне в схватке с Рошфором?
Он увидел, как она тронула холщовую сумку босой ногой.
— Он хотел завладеть рукописью Дюма, но ведь там же находились и «Девять врат». Надо было избежать нелепых осложнений. — Она пожала плечами. — К тому же мне не понравилось, что он тебя бьет.