Вечер для них наступил незаметно, и с пляжа они уходили одни из последних, вместе с семьей с больными детьми, которую хозяйски повела за собой, мелко семеня лапами и помахивая коротким хвостом, оживившаяся лохматая собачка. За собачкой шла мать с большой сумкой через плечо. Потом Паша. Последней — старшая дочь.
По пути к машине Ира возвращалась из медленного времени в привычную реальность, раскрашенную новыми оттенками и представляющуюся поэтому обновленной. Она и сама казалась не похожей на себя. Например, ей совсем не хотелось есть, хотя за семь часов, прошедших после шашлыков, она должна была бы перекусить уже раза три, потому что привыкла есть мало, но часто. А вот не ела семь часов, только пила родниковую воду, и есть не хотела.
У одиноко скучавшей около кустов машины она уже совершенно очнулась. Тем более, что Дима, пользуясь сумерками и безлюдьем, обнял ее и откровенно залез ей в плавки. Близости не очень хотелось, к тому же она с детства боялась открытого пространства и кустов, из которых кто-нибудь может подсматривать. Ехать к нему или пустить его к себе домой она пока была не готова. Но и обижать мужчину в не покидавшем ее настроении отдавать себя людям тоже не хотелось.
— Не надо здесь, пойдем в машину, — попросила она его, потянув за тонированные стекла и заставив защелкнуть дверцы.
— Тебе понравится, вот увидишь, — сказала женщина, не узнавая себя.
Она залезла коленками на задний диван, спустила плавки и сложила голову с руками на спинку дивана, как будто делала так много раз, а не в первый.
Забелевшее в темноте пятно заставило мужчину забыть про тесноту и пристроиться сзади, как будто он делал так в машине много раз, а не в первый.
В охватившем его вожделении он гладил и трогал женщину обеими руками по всему телу: по спине, животу и по груди, сняв лифчик. Ира не успела попереживать по поводу открывшейся малости ее грудей, потому что ноги ее стали разъезжаться, и она почувствовала уверенно вошедшего и активно затолкавшегося мужчину, помогающего ей не сползти по дивану вниз.
После удавшейся в машинной тесноте и духоте близости им пришлось сбегать на опустевшее и потемневшее озеро и добираться домой почти в полной темноте.
— Ты переживаешь, что у меня маленькая грудь? — спросила Ирина, когда они уже подъезжали к городу.
— А я переживаю. Я всегда завидовала женщинам с грудью, как у твоей жены. Им всегда было легче. А у меня до пятнадцати лет вместо груди были набухшие соски. Знал бы ты, как я страдала от этого! Я не хотела слышать никаких объяснений про воспаление легких, которым переболела два раза подряд. Мне не было до этого дела. Мне нужна была грудь. Потому что меня единственную в классе не замечали мальчишки.