Справедливости ради отметим, что остальные кремлевские мастодонты были не в лучшей, чем Кириленко, форме.
…Во время работы Политического Консультативного Комитета стран Варшавского Договора, проходившего в Софии, наша делегация жила в правительственном комплексе особняков.
Вечером, перед ужином, как обычно, прогуливались по аллеям парка. Горели фонари, было светло, как днем. Громыко, шедший рядом с Брежневым, неожиданно споткнулся на ровном месте, у него заплелись ноги, и он упал, довольно сильно ободрав об асфальт руку. Хорошо, что Леонид Ильич успел как-то подцепить его, попридержать, последствия могли быть хуже. Старик поддержал старика…
С министром иностранных дел разного рода ЧП случались беспрестанно. В конце семидесятых годов Брежневу вручали очередную Золотую Звезду Героя. Все соратники-единоверцы стояли на почтительном расстоянии, выходили по очереди к микрофону и дружно аплодировали каждому восхвалению вождя.
Неожиданно Андрею Андреевичу стало плохо. Заметив это, Андропов прижался к нему с одной стороны, Соломенцев — с другой. Так, по-братски прижимая к себе, и вынесли из зала теряющего сознание бедолагу.
Наблюдая провалы в памяти у Кириленко или падения рядом идущих соратников, Брежнев хорохорился почем зря, ибо если сам еще не падал, то порой такого «петуха пускал», что присутствовавшие замирали, будто пораженные столбняком.
…14 марта 1976 года Леонид Ильич вручал в Кремле Фаине Георгиевне Раневской орден Ленина. Из-за дрожи в руках ему никак не удавалось справиться с застежкой, и он неожиданно для всех выпалил:
— Муля, не нервируй меня!
— Леонид Ильич, — с напускной обидой произнесла актриса, — так ко мне обращаются или мальчишки, или хулиганы…
Генсек расплакался, как ребенок.
…В 1981 году Брежнев выступал на XVI съезде Компартии Чехословакии. Всех тогда волновала тревожная ситуация в Польше. Генеральный секретарь перепутал листки и вместо рассказа о положении в Польше стал заново зачитывать уже озвученные строки доклада. Присутствующие сделали вид, что ничего не произошло.
Вслед за этим с ответной речью выступил Густав Гусак. Говорил на родном языке, но затем перешел на русский, которым владел свободно. Сказал: «А сейчас, Леонид Ильич, я буду говорить по-русски. Мы очень рады, что вы приехали на наш съезд. Большое вам спасибо!» И в том же духе продолжал еще пару минут.
Брежнев вдруг повернулся к переводчику и громко с обидой спросил:
— А ты почему мне не переводишь?!
В зале повисла гробовая тишина.
…Через открытую дверь Медведев увидел, как охранник под руку препроводил Кириленко в Ореховую комнату, и прикоснулся к плечу спящего в кресле Генсека. В ответ Брежнев лишь пробормотал что-то нечленораздельное, продолжая крепко спать.