— Охренеть, — культурно отозвался я и выпил.
— Не пей один, малыш. Это низко и опрометчиво перед лицом спонсоров, коими мы с Суриком безусловно являемся… Да, ребята, предложившие нам эту шнягу интересными, кстати, людьми, так сказать, оказались. Были они, как ты уже догадался…
— Петухами, — хохотнул Сурик фирменным кавказским «х».
— Да-да. Милый Олежка. Друг ты мой. А ты мне друг уже несколько минут, не сомневайся. И дружба эта, если ты не сделаешь такой глупости и не кинешь меня, например, на бабки, будет до гробовой доски. Слушай, брат Олег, а у вас тут есть место, где можно нормально бухнуть? По пацански. Где у вас братва вся культурно развлекается?
— «У Палыча».
— Там тебя знают?
— Меня все знают. У меня брат двоюродный — мент.
— Бедный ты бедный, Олежа. Как ты здесь живешь? Как вашу семью вообще всю под корень здесь местные преступные группировки не вырезали? Не понимаю. А ты Сурик?
Сурик отрицательно покачал головой.
— У меня брат — лучший кореш нового губернатора. А губернатор здесь со всеми правильными людьми дела делает. А брат их… Короче, Жор, ты ведь, сука не шпион? Выведываешь здесь наши секреты.
— Не, Ольжик, мне пох. й. Поехали к «Палычу». Нас с тобой туда пустят ведь?
— Пустить пустят, но там посидеть недешево будет.
— Сурик.
Сурик вынул из кармана пиджака увесистую котлету. «Тысячные купюры», — сразу оценил я и сказал уже вслух, — «поехали». Выпив по полному стакану «на посошок» мы нетвердыми походками подошли к их «Гелендвагену». Мне все нравилось. Сурик с Жоржем, несмотря на их мутную пидорскую принадлежность. Новый Гелентваген с четырехлитровым движком, на который указывала гордо цифра…
— Олег. Ты вперед садись, будешь Сурику дорогу показывать. Набухаемся сейчас и по телкам. Телки приличные есть в вашей провинции? Мне все равно платные или бесплатные. Сегодня… Да и еще, похоже, дня три мы будем нещадно кутить с Суриком. Ты с нами, Олег? Олег, ты расслабься. Мы гетеросексуалы. Понял?
Я ничего не понял. В моем понимании гетеросексуалы — это мужики такие, которые сиськи себе силиконовые сделали. Но на всякий случай кивнул. И задумался. Хотя по причине моего алкогольного опьянения средней степени, думалось плохо. Но кидать их на бабки мне не хотелось что-то. То ли Гелендваген на меня так подействовал, то ли слова моего дядьки покойного, который перед тем как кинуть какого-то комера на очень приличную сумму, сказал мне: «Никогда не связывайся, племяш, с ребятами, которые ездят на Гелендвагенах. Никогда. Эта дьявольская машина на нашей территории превращается в Демона Фьордов, который соответствующим образом влияет на своего владельца и тот превращается в берсеркера. Которого победить можно, только натравив на него точно такого же Всадника Гелендвагена.» Учитывая, что дядька мой вряд ли закончил больше четырех классов церковно-приходской школы, услышать от него такой текст было просто нереально. И услышав его, текст то есть, я почувствовал недоброе. Которое, недоброе, то есть, и случилось с ним через час буквально. Семь ножевых ранений и контрольный в лоб. Похороны в закрытом гробу. Как-то так.