Я пробыл дома почти три недели, за это время мы ни разу не занимались сексом. Потом позвонил продюсер, и сказал, что Полина возвращается, и съемки возобновляются. У меня был последний день дома, Фиона отправила детей к маме, и устроила романтический ужин. После него у нас все же был секс. Я не узнавал Фиону, она была просто на высоте. Этим вечером мы словно вернулись на много лет назад, когда мы только поженились. Утром я улетел в Орлеан.
— Сказка моя, мой сон наяву, мой свет в темноте, роса на лугу, серенада соловья в ночи. Мечта моя, слабость моя, нектар моей жизни, моя Исида, дурман моего разума, сердце мое, душа моя, жизнь моя, Франческа… — бормотал Генрих, осыпая поцелуями обнаженное тело Франчески.
Да, мужик, я дважды подписываюсь под каждым словом. Полина снова была в моих объятиях. Я снова судорожно целовал ее губы, эти врата в рай, со вкусом чабреца. Прятался в копне ее рыжеватых волос, каскадом разливающихся по ее хрупким плечам. Ласкал губами ее сладкое, нежное тело, словно налитое соком, ее бархатистую кожу, до одури вдыхая этот аромат жасмина. Я сходил с ума, падал в бездну, прикасаясь к ней, все вокруг переставало существовать, ничего не оставалось. Только она. Моя богиня.
Вернувшись, она ничего не сказала о том, что произошло за пять минут до того, как мы расстались. Мы не виделись почти три недели, и вероятно за давностью времени все забылось. Или она сделала вид, что забыла. Я же помнил, как горячо у нее внутри, как ее тело пронзает судорогой от оргазмов, ее стоны и крики…
Что сделала со мной эта женщина? Я пропал. Я окончательно лишился рассудка. Каждую минуту своей жизни я думал о ней. Просыпался и засыпал с мыслью о ней. Я больше ни о чем не мог думать. Я забыл, как меня зовут, потому что помнил лишь ее имя. Все свободное время я летал в каких-то мечтах о нашей будущей жизни. Какой она будет? Она начнется в постели, это однозначно. Еще ни одну женщину в своей жизни я не хотел так сильно, как ее. Вообще, почти все чувства, что я испытывал к Полине, я не испытывал ранее ни к кому, они были новы для меня. Я уже даже не пытался скрывать свои чувства, она все видела, вся съемочная группа все видела. Мне было наплевать. Каждый день проведенный в Эдинбурге, пока Полина была в Москве, я мечтал о том, как снова прикоснусь к ее нежным губам. Как же сладко она целовалась! От ее поцелуев у меня кружилась голова, и земля уходила из-под ног.
— Ты меня пугаешь, — как-то сказала Ирен, когда я вслух говорил все это. — Нельзя так любить одного человека. Ты тонешь в ней.