— Мне хотелось бы скрыться хотя бы на недельку на каком-нибудь необитаемом острове, — как-то сказал я, обнимая ее такую теплую со сна, когда мы спали вместе в ее трейлере. — Где не было бы журналистов, и вообще людей.
Она загадочно улыбнулась.
— У меня есть такой остров, — сонно сказала она.
— Правда? Где?
— На Багамах, я купила его два года назад. Он маленький, почти два гектара. На нем только дом и пальмы, и еще пристань, и бесконечно белый песок пляжа вокруг всего острова. Ты бы видел какого цвета там вода! В ней хочется умереть. Если мне суждено утонуть, то я хотела бы утонуть именно там.
А мне хотелось бы утонуть в твоих бездонных глазах, подумал я. Никакая лазурь морской воды даже Багамских островов не сравнится с ними. Боже, как же я был счастлив!
Позже мне позвонила мама. Я хорошо знал ее, по тому как она разговаривала, по тону, по паузами между словами я понял, что она хочет сказать мне что-то важное, но никак не может подобрать слов.
— Мам, я уже понял, что ты хочешь мне что-то сказать, не переживай, выдохни, и просто скажи это.
— Мне звонил твой отец, у него рак и он умирает.
Я молчал. Я не чувствовал совершенно ничего. Этот человек был для меня совершенно чужим. Сейчас я даже не мог вспомнить, как он выглядит.
— А мне ты зачем это говоришь?
— Он хочет тебя увидеть.
— Зачем? — удивился я, — тридцать девять лет он не хотел меня видеть, а теперь вдруг вспомнил о моем существовании?
Я говорил совершенно спокойно, я не был зол или растерян, я был просто удивлен.
— Знаешь сынок, когда подходишь к концу свей жизни, начинаешь ее переоценивать и переосмысливать. Становятся очень явными все ошибки. Ты понимаешь, что исправить уже ничего нельзя, но ты хотя бы можешь сказать своим близким, что ты сожалеешь.
— Мам, ты что-то путаешь, я не близкий ему человек. Я ему никто.
— Это он тебе никто, но не наоборот. Мне надо многое тебе рассказать. Пожалуйста, давай съездим к нему. Он доживает последние дни в больнице.
Мне не хотелось даже на несколько часов расставаться с Полиной. Я не любил когда заканчивался день, потому что мне целую ночь придется провести без нее. А тут мне надо было уезжать на несколько дней. Черт, да только до Сиднея лететь сутки, или около того, да еще и с пересадками.
— Мам, я подумаю, ладно?
— Хорошо, родной, только думай быстрее. Мы можем просто не успеть.
Я сидел в задумчивости. Ко мне подошла Полина, и протянула бумажный стакан с кофе.
— О чем думаешь? — с такой нежностью в голосе спросила она.
Я не знал, рассказывать ли ей обо всем этом. Мы никогда не разговаривали о моей семье. Она знала, что мои родители развелись, когда я был еще маленький, но никогда не расспрашивала об этом. Ответить сейчас на ее вопрос, означало рассказать все, что я думал по этому поводу. Меняли декорации, и время как раз было. Почему бы мне ей и не рассказать? Ведь ближе ее у меня никого нет.