Конечно, Катю понять можно, в прошлом работник МИДа, а ныне автор более 30 книг (в отличие от меня и Полины Катя — настоящий писатель). Она сочиняет женские романы так, словно пишет свою собственную жизнь. В одежде непритязательна, может отовариться как в бутиках «Hermes», так и на вещевых рынках. Из парфюмерии предпочитает тот же «Hermes» и «Chloe», очень любит грузинское вино (особенно «Хванчкара») и шампанское «Brut Imperial Moёt». Ее ежедневный наряд представляет собой спортивные штаны с широкой футболкой или теплой кофтой (в зависимости от сезона). Свои длинные волосы она любит зачесывать назад, завязывать узлом или заплетать в толстую косу.
А Дарья — еще тот «подарочек»: молодая девица лет двадцати с волосами, выкрашенными в жуткий лилово-желтый цвет, и пробивающимися в некоторых местах красными прядями, и манерами, оставляющими желать лучшего. И этот «ночной кошмар» пытается в меру своих способностей следить за домом (другими словами — убирать, стирать, готовить, гладить и ходить по магазинам).
Заехал как-то ко мне в гости один мой знакомый. Петр — мужчина красивый, богатый, избалованный женским вниманием. Все это делает его капризным до невозможности.
— Ничего понять не могу, — жалуется он мне, присев на диван и ослабив узел галстука. — Ты мой вкус знаешь. Женщина должна быть не меньше метр семьдесят пять, ноги от ушей, блондинка, и ни грамма лишнего веса. Все гладенькое, упругое, упакованное в самые лучшие шмотки.
— Ты к чему клонишь? — спрашиваю его, разливая в чашечки кофе.
— Меня кто-то сглазил.
— Иди ты!
— Я влюбился. Влюбился так, что готов жениться. Хоть завтра.
Еще раз прошу повторить последние слова, так как Петр и семья — понятия несовместимые.
— Неужели ты встретил совершенство? — я мысленно начинаю воображать себе такую женщину и прихожу к выводу, что такой в природе просто не существует.
— Совершенство? — Петин голос срывается, как у подростка. — Ты шутишь! Она невысокого роста.
— Как? И даже плечиками до баскетбольной корзины не достает? — пытаюсь пошутить я.
Но Петя даже не слышит моего сарказма и продолжает:
— Полная, непропорциональная, слишком широкие бедра, волосы темные, короткие, подбородок висит, и зубы неровные.
Я очень хотела его подбодрить и сказать, что это еще не смертельно, но удержалась — мой друг чуть не плакал.
— Петь, и что? — осторожно интересуюсь я у него.
— Она не в моем вкусе! — он делает маленький глоток из чашечки, обжигается и морщится. — Но я хочу ее так, как ни одну другую женщину!
— Да-а-а, — тяну я, так как ничего другого в голову мне не приходит.