Борис: Она ведь кончилась.
Ирина: Война, ты имеешь в виду? Такой же мальчик, каким ты был, мой родной, хорошим, умным, самым любимым, таким и остался.
Борис: Нет.
Ирина: Глазки у тебя такие же. Она закончилась, а окопы еще до конца не заросли, понимаешь?
Борис: Зачем она это прощение приняла? Зачем она его простила?
Ирина: Я ведь тебя тоже уже простила, ты ведь нас не шантажировал, нет? Я сама не знаю, как она могла прощение принять, ведь Андрей погиб, пропал, вернее. Она дольше жила и больше знала.
Валентина: Вы еще долго будете разговаривать? Всем спать пора.
Валентина и Анна уходят в дом.
Ирина: Еще немножко. Люди разные. Самые разные. Никто ничего не сказал, семья это в тайне хранила, ну ходил офицер, мало ли что ходил. Она немецкий знала, народ думал, он с ней русским языком занимается. Да и кто думал. Бабы злые, может, конечно, что и думали, только отец с матерью еще были живы, а они уважаемыми людьми были. На каждый роток не накинешь платок, но тут даже, видимо, самые злые языки молчали. А Алешку, третьего младшего в их семье… Ладно, я тебе это завтра расскажу.
Борис: Рассказывайте.
Ирина: Расскажу. Алешка маленький был, дурачок, во все лез, всем интересовался, играли они с ребятами раз гранатами, в костер их бросали, дураки маленькие. И одна взорвалась, он до дома успел добежать, а кровь хлестала, его мать схватила — и в госпиталь. Он ведь немецкий, она — к хирургу.
Борис: И что?
Ирина: Взял он Алешку и оперировать стал. Спас он его. Разные люди. Враги они наши, фашисты, подонки, звери, сколько людей погубили, а встречались и среди них люди. Так и сейчас: вроде и хуже люди стали, и злее, и вроде вокруг нормальных не найдешь, и правды на свете нет. А жизнь дальше идет, не прекращается она, Боря. Новые люди рождаются, вот и у тебя скоро родится кто-нибудь. Ты любишь кого-нибудь?
Валентина возвращается в сад, неся платок для Ирины.
Валентина: Спать ложиться. Немедленно. А с тобой я завтра отдельно поговорю.
Ирина: Что Серафима?
Валентина: Она говорит, что он Андрей. (Ирине) Тетка у тебя сумасшедшая, и ты тоже. Ирка, разве можно с такой короткой стрижкой ходить? Он тебя серьезно не воспринимает — выглядишь, как ребенок. Я сама с ним завтра поговорю.
Ирина: Представляешь, Боря, меня однажды в магазине за парня приняли, женщина сзади стояла, лицо не видела и все твердила, я за ним, за ним, а я ей сказать не решалась, что она ошибается.
Валентина: Сколько тебе можно говорить, смени гардероб. И косметика… Как ты вообще в городе жила, как тебя только бабы не сожрали?
Ирина: Сожрали.