Но эта ночь оказалась исключением. Может, уже тогда мне надо было догадаться, что это лишь чересчур реалистичный сон?
Впрочем, меня (точнее, мою фантазию) оправдывало то, что и губами его прикосновения не были нежными.
Жадные, грубые, голодные.
Его твердые пальцы впились в мое тело, сминая его, оставляя красные полосы на нежной коже. Но и это мне нравилось.
Все, что бы ни делал граф, все это погружало меня в пучину чувственности. Даже если днем мысли об этом вызывали лишь страх, отвращение и вину, без всякого намека на то немыслимое ночное возбуждение, граничащее с манией.
— Хорошая девочка, — прошептал граф.
А после одним резким толчком вошел в меня, одновременно впившись зубами. Я подалась ему навстречу, чувствуя, как по шее течет соленая струйка крови, и язык графа слизывает эти алые капли, чтобы через несколько секунд прокусить кожу уже в другом месте.
Мне не было больно, хотя раны, из которых лилась кровь, были довольно глубоки. Но нет, наоборот, чем глубже граф вонзал в меня свои зубы, тем более приятно мне становилось.
А он кусал меня, с каждым новым толчком делая новый укус, не всегда в шею. Он кусал мою грудь, мои запястья, мои бедра, позволяя крови стекать по мне, иногда слизывая ее, иногда размазывая по коже, рисуя какие-то таинственные замысловатые узоры.
Его холодные пальцы то ласкали меня в самых укромных местах, то сжимали с такой силой, что причиняли боль, оставляя кровавые полосы ногтей, которые терялись на общем алом фоне. И эта боль от его жадных, голодных объятий перемешивалась внутри меня с удовольствием, поэтому все, начиная от мучительного, практически обжигающего, льда его тела и заканчивая упоительными губами, приносило чувственное, пряное наслаждение.
В этот раз граф закончил быстро, равно как и я. Кровь, стекавшая по моему телу, по его лицу, алые узоры на моей коже, не оставлявшие белым практически ни одного сантиметра, соленый, терпкий запах — все это возбуждало его гораздо сильнее, чем обычные ласки. Равно как и меня, будто мое удовольствие напрямую было связанно с его тонкой, невидимой, но вполне реальной нитью.
И вот, апофеозом — последний толчок, яростный и глубокий, когда он с животным рыком сжал мои ладони так сильно, что кажется, вывихнул мне запястья. Впрочем, и эта боль расплескалась в моем личном море удовольствия, размешавшись с холодом от его тела, синяками от его объятий и горячей пульсацией его укусов.
К этому моменту все мое тело было покрыто ранками, а граф выглядел как демон — рот испачканный в крови, что казалась черной, такие же черные руки, грудь, кубики живота. И на этом темном фоне — белые, слишком длинные для человека клыки и алые глаза, что горят сверхъестественным, дьявольским светом.