И только ночью у меня появлялись силы, но ночь всегда принадлежала графу, и я уже не посмела бы с этим спорить.
Но прошло несколько месяцев, и граф снова начал охладевать ко мне. И снова я не видела к этому никаких причин.
Однако отказаться от хорошего во второй раз оказалось куда сложнее. Я пыталась все изменить, но отчего-то после каждой из попыток в моей голове все увереннее возникала одна-единственная мысль.
Граф, или наши дети.
Глупая и нелогичная, однако эта мысль казалась ответом на все мои вопросы. Я должна выбрать. И только тогда расположение графа вернется ко мне.
Я точно сходила с ума, ведь какой матери и жене в здравом уме могут прийти такие мысли? Но они не желали отступать, а я, при всем желании, не сумела бы выбрать, особенно теперь, когда кроме Раймунда был еще и Алалрик.
А граф, словно зная о моих мучениях, лишь усугублял их. После каждого дня, проведенного мной с детьми, его объятия становились жестче, а голос безразличнее.
Но почему?
Действительно ли это было так, или мой воспаленный ум лишь пытался найти соответствия, которых не было, я не знала. Зато я знала точно — чем дальше был от меня граф, тем ближе было мое безумие.
Недолгое облегчение пришло лишь когда вернулся Викторий. Во время второй моей беременности граф отправлял его в Прованс решить некоторые дела с вассальными рыцарями.
Хоть я и была привязана к Викторию как к другу (даже не смотря на его отношение к моему ребенку), я по-прежнему не понимала, как рыцари могут воспринимать всерьез человека столь низкого происхождения, а тем более, подчиняться ему. Однако граф был полностью уверен в силе своей власти, и поэтому Викторий отсутствовал почти год, многое пропустив.
Однако, когда я обняла его, мне показалось, что мы расстались лишь на день, и не было между нами тех неприятных моментов и недопонимания.
— Почему? — не выдержав, расплакалась я, уткнувшись в твердую, как у графа, грудь. — Почему он так холоден со мной? Почему он снова стал безразличен ко мне?
С одним Викторием я могла быть собой, а не женой влиятельного лорда.
— Таков граф, — ответил он, глянув так, словно знал нечто большее, чем мог мне сказать.
— Я не понимаю, — обреченно выдохнула я. — Я совсем ничего не понимаю. Викторий, ты его правая рука, ты знаешь его уже давно. Скажи мне, что нужно, чтобы вернуть его расположение? Я думала, что наследника будет достаточно. Ведь наследник — это то, что надо любому мужчине, разве не так?
— Таков граф, — повторил Викторий, гладя меня по спине. — Его никто не знает достаточно. А он и так расположен к тебе, иначе не взял бы в жены. Вот только под расположением и любовью он понимает нечто совсем иное.