Взяв меня за волосы, граф оттянул голову назад, обнажая мою шею. Сердце трепыхалось в груди и мне казалось, будто весь замок слышит эти частые, гулкие удары и мое суматошное дыхание, вызванное близостью графа, страхом перед ним и желанием.
Из своих кошмаров я знала, что же будет дальше. И часть меня хотела этого так же сильно, как и его прикосновений, его объятий. Потому что помнила удовольствие, которое следует после.
Граф не стал долго ждать, или изменять своему намерению. Глаза его на секунду ярче вспыхнули алым, и он вонзил свои зубы в мою шею.
Кошмары (конечно, теперь выходит они вовсе не были кошмарами) не врали. Боль от укуса быстро сменилась наслаждением, столь ярким и чувственным, что не оставалось сомнений — такое может подарить только истинный дьявол.
Теперь уже моя кровь лилась тугой, горячей струей. А граф жадно пил ее, совершенно не сдерживая утробное, какое-то звериное, рычание.
Невыносимое блаженство вытеснило из моей головы остатки страха и мне хотелось лишь одного — чтобы граф продолжал.
Он и не собирался останавливаться, а напротив, все крепче сжимал меня, оставляя синяки там, где касались его пальцы. Кажется, в один момент под его рукой что-то хрустнуло, но всепоглощающий восторг от его кровавого поцелуя затмевал все остальное черным бархатом эйфории.
С каждым глотком жизнь уходила из меня, но это не пугало, а как-то напротив, завораживало. Сейчас я готова была отдать своему ангельски-прекрасному дьяволу все до последней капли — и тело, и душу.
Я не могла кричать, не могла противиться, не могла даже шевелиться, утонув в его каменных объятиях. Но противиться и не хотелось, и я, наоборот, судорожно сжимала его черные волосы, чтобы еще крепче прижать прекрасное лицо к своей шее.
С каждым глотком мое сердце билось все тише, и я уже чувствовала за своей спиной дыхание смерти.
Но от страха, что преследовал меня все годы моего замужества, сейчас не было и следа.
Пусть граф забирает мою жизнь, лишь бы он не останавливался.
Даже если бы я знала, чем обернется для меня смерть, я все равно не смогла бы противиться. Но я думала, что после смерти есть только Ад, в который я несомненно попаду за зависимость от алых глаз. И никак не подозревала, что может быть судьба и похуже Ада.
Когда сознание было готово окончательно покинуть меня, а голова казалась легкой и кружилась, граф остановился.
— Смерть нужно запомнить, — проговорил он хриплым голосом прямо мне на ухо.
А после сомкнул руки на моей шее.
У меня уже не оставалось сил противиться, и я могла лишь смотреть в его дьявольские смеющиеся глаза. Рот его кривился в жесткой усмешке, заляпанный моей же кровью, струи которой стекали по его подбородку и капали мне на платье и каменный пол.