Я пыталась контролировать жажду, но стоило мне только учуять кровь — и я уже не могла остановиться, не получив жизнь. Граф лишь посмеивался над этим и, разумеется, не хотел мне помогать, как бы я его не просила.
Он говорил, что жажда — естественна, а люди лишь корм для нас и их вовсе не стоит жалеть. Он говорил, что жалость — это слабость, которой не должно быть у настоящего вампира. Он говорил, что вечность — это наиценнейший дар и я должна быть благодарна ему.
Меня утешало лишь то, что мои жертвы уходили из жизни быстро и с наслаждением (умирая, я сама испытала его и, пожалуй, если бы я и хотела покинуть этот мир, то только так), когда своих граф мучал, зачастую предлагая и мне поучаствовать в этих его развлечениях.
Викторий пытался поддерживать меня, но влиять на графа он не мог — тот был слишком силен. Поистине, его способности показались бы безграничными для человека. Он действительно был очень стар, хотя и никому не открывал свой истинный возраст. Викторию было чуть больше двадцати (хотя выглядел он куда моложе), и граф обратил его более двухсот лет назад.
Именно поэтому он так легко мог контролировать мой мозг столь долгое время, хотя в итоге это все равно проявлялось в страхе перед ним. Еще он мог находиться на открытом солнце около двадцати минут, а я теперь была вынуждена прятаться в замке, чтобы не превратиться в пепел.
Тем не менее, граф, в перерывах между жаркими ночами и насмешками над моей жалостью к людям, учил меня тому, что должны знать вампиры. И если восходы и закаты я без того чувствовала панически остро, то остальное было новым.
Граф рассказал мне, что, прожив достаточно долго, я все же смогу выходить на солнце, пусть это и будет больно. Что кроме солнца мне следует бояться руты, чьи листья и цветы приносят молодым вампирам мучения, а цепи, смоченные в отваре этой травы способны удержать нашу силу.
Он объяснил, что теперь я могу читать мысли людей, глядя им в глаза и так же, принуждать их к тому, что мне нужно. И что для сотворения новых вампиров необходимо, чтобы вампир вошел в пик силы, а это происходит только после пятидесяти лет нежизни. Так же он объяснил мне, что для создания нового вампира нужно дать человеку свою кровь, а после убить его. И запретил мне создавать немертвых даже когда я войду в свою силу.
Я мало слушала его тогда, разрываясь между жаждой, ненавистью и страстью, но слова его отложились в моей, теперь идеальной, памяти. Хотя последний запрет был лишним. Ведь в любом случае я не пожелала бы никому превратиться в монстра, каким стала я.