Мы гуляли по саду, вышагивая впереди длинной процессии из оруженосцев, рыцарей и моих служанок. Мы делали это каждый день, после заката — граф предпочитал ночной образ жизни и не покидал пределов замка при свете солнца. Впрочем, этой его особенностью я была довольна — мне и самой нравились сумерки, когда не надо беречь кожу и укрываться зонтиком.
Эти прогулки были для графа чем-то вроде досадной обязанности жениха. Нет, его лицо оставалось холодным и непроницаемым, а голос исключительно вежливым, но адский взгляд полыхал скукой и ожиданием. Тем не менее, он исправно приглашал меня на вечерний променад, а я исправно соглашалась, хотя зачастую мы молчали, глядя в разные стороны, или говорили о какой-нибудь ерунде, вроде погоды.
Я стала замечать, что боюсь его присутствия все сильнее — сила зверя, которую он источал, заставляла желать быть от него как можно дальше. Когда же мы оказывались наедине, я тревожно опускала взгляд — дьявольские глаза прожигали мою душу насквозь, вспыхивая, словно тлеющие угли.
Я даже выказала свои чувства матери, но она лишь посмеялась, списав все на волнение после помолвки — страх граф внушал только мне. Брат, как и мать, считал его весьма завидным женихом, вежливым и обаятельным. И, разумеется, так же, не замечал его звериных повадок и дьявольских глаз.
Что ж, возможно, они оба правы — и все это лишь игра моего воображения? После разговора с родными я всю ночь убеждала себя перестать относиться к графу предвзято. Ведь виной моим опасениям были слухи и волнение.
Мне удалось успокоиться, и к завтраку я спустилась вполне счастливая. По крайней мере, до тех пор, пока не встретилась с графом. Его дьявольские глаза, полные крови, прожгли меня насквозь, а губы исказила жесткая усмешка. Пожалуй, это был первый раз, когда он изменил своему холодно-вежливому выражению.
В какой-то суеверной панике я огляделась по сторонам, но никто ничего не замечал, а граф вновь нацепил на себя привычную маску, спрятав звериную ухмылку.
— Дорогая, с тобой все в порядке? — ласково спросила меня мать, сохраняя на лице улыбку благовоспитанной замужней баронессы.
— Oc, ma maire2, — кивнула я и поспешила опустить взгляд в тарелку.
Когда же я, вновь подумав о графе, рискнула посмотреть на него из-под опущенных ресниц, клянусь, он снова ухмылялся!
Тем же вечером, на прогулке, я размышляла об этом, вышагивая рядом с графом, манерно опустив кончики своих пальцев на его холодный, даже через одежду, локоть.
И вот, когда мы проходили мимо складских построек — кузнечной, конюшни, пекарни — раздался неимоверный грохот. Я испугалась, но не успела ничего сделать, кроме как побледнеть. Граф среагировал моментально.