Наверно, мне просто надо было сбежать от одиночества, а других мест я и не знала. Но существовать в пустом, заброшенном поместье, умирая от черной сосущей тоски, что оставил во мне граф, я больше не могла.
Конечно, люди, что сейчас жили в моем старом семейном замке Фарго были мне незнакомы. Новый барон, его жена и их дети: два темноволосых юноши, почти уже мужчины, с разницей в пару лет и младший, десятилетний сорванец, что отличался от них и так мучительно напомнил мне брата в детстве.
Но пускай я их и не знала, уйти от них я все равно не смогла.
Да и куда мне было идти?
Прошлая жизнь осыпалась пеплом за моими плечами. В замке, где я жила с графом, теперь правили его якобы наследники, а того, кто сломал меня как куклу, привязав к себе крепче чем сталью, больше не было рядом. И потому будущее мое скрывалось в чернильной тьме.
Граф приучил меня к боли и страху, и спустя несколько лет одиночества сами эти понятия стали ассоциироваться с ним. Чувствуя боль, я чувствовала его рядом. А когда я боялась, то мне казалось, будто это его алые глаза смотрят на меня из тьмы сквозь прошедшие годы. О каком излечении мог говорить Викторий, если болезнь стала частью меня?
Я не могла жить спокойно, потому что само понятие спокойствия исчезло из моей жизни после замужества. А теперь, когда графа не было рядом, когда я могла пытаться что-то наладить, я делала прямо противоположное — я сама нашла себе мучение и терзала себя им раз за разом.
Мучение заключалось в том, что я следила за этой семьей, моими дальними родственниками.
Они были живыми, и они были счастливыми.
Барон был суров, но заботлив, и кажется, действительно уважал и любил свою жену. Их дети росли, превращаясь в настоящих рыцарей и главное, это были их родные дети. Их родные, живые дети.
С графом я не могла рассчитывать ни на что вышеперечисленное, но одним взглядом своих голодных глаз он мог заставить меня испытывать целую гамму чувств от страха до горячего желания.
Глядя на чужое, такое простое и доступное всем, кроме меня, счастье, я плакала. Я смотрела на то, чего навсегда меня лишил граф, и испытывала от этого боль, к которой так привыкла за годы жизни с ним.
Словно привязанная я наблюдала за тем, как взрослеют дети, как покидают замок, чтобы стать оруженосцами. Я завидовала, но не уходила. Я облюбовала себе винный подвал и каждую ночь, а иногда и днем, словно привидение бродила по коридорам того, что я прежде звала домом. Все переходы были знакомы мне, а мои скорость, зрение и слух позволяли мне не попадаться на глаза обитателям. Я была духом замка Фарго, печальным, страдающим по прошлому духом.