— Глазам не верю! — вскрикнула Соэль. — Он вернулся!
Мать предупреждающе сжала дочери руку — все восторги потом. Сейчас им надо доиграть спектакль. И девушка, опомнившись, встала с колен и, пошатываясь, в волнении, приблизилась к статуе, склоняясь перед нею. Молодой актрисе не приходилось даже играть — она действительно была взволнована. И, опустившись на колени, пытливо заглянула в лицо Лейра.
— Где ты был? — прозвучал её быстрый шепоток. — У… у той дамы?
Припудренное лицо не дрогнуло, лишь зрачки качнулись туда-сюда: «Нет!»
— Потом… Ты все расскажешь потом.
Зрачки качнулись вверх-вниз: «Да!»
Спектакль возобновился. Изображая статую божества, у подножия которого разворачивалось действо, Лейр большую часть времени был вынужден сохранять полную неподвижность, лишь в конце, в самом последнем акте, в сцене жертвоприношения, обретая подобие жизни. Он почти не слушал страстных монологов влюбленной в божество молодой жрицы, не вникал в диалоги остальных служителей. Ему не было дело до интриг. Он сидел неподвижно, ждал условного знака…
И не мог не почувствовать чужое присутствие.
Сначала он не понял, как это называть. Какая-то неосознанная тревога, ожидание, нетерпение, предчувствие… Кто-то есть… очень близко… рядом…Но где?
Шевельнуться было нельзя вплоть до последней сцены, когда, тронутый любовью юной жрицы, бог оживает, чтобы предотвратить жертвоприношение и спасает девушку от участи быть убитой во славу его. Он не имел права даже повернуть голову, и лишь краем глаза замечал движение на сцене.
Нет, не на сцене… рядом. В зале?
Медленно, очень медленно, так, чтобы не заподозрили даже свои, актёры, он стал поворачивать голову. Никто не должен раньше времени догадаться, что он что-то заметил. Представление не должно прерваться. Зрители не должны…
Зрители! Пользуясь тем, что прядь волос упала на глаз, и под ними из зала не видно, как движется зрачок, Лейр скосил глаза на погруженный в темноту зрительный зал. Там!
Демон переступил порог и невольно замер, водя головой в разные стороны. Сколько тут было душ! Вкусных сладких душ! Ошеломленный изобилием, он невольно растерялся. Опыта выбирать не имелось никакого, и он, справившись с первым потрясением, шагнул к ближайшей.
Мастерица, ускользнувшая от своей госпожи, чтобы лишний раз полюбоваться на красивого актера, тихо ойкнула, когда жесткая рука схватила ее за плечо. Женщина в изумлении обернулась — и тут незнакомец прильнул к ней губами. Она почувствовала холод поцелуя. Миг — и сердце пронзила острая боль. Мастерица глухо вскрикнула, но её крик был заглушен прикосновением губ. Последний стон… последний вздох…