Ф. — Хорошо. Но приземление и пребывание ваших экипажей на испанской земле — исключительно на наших условиях. Они будут интернированы до окончания кризиса в американо-французских отношениях. И летят от границ наших территориальных вод до Виго в сопровождении наших истребителей, только по указанному воздушному коридору. И пусть ваши пилоты ни в коем случае даже не пытаются сбрасывать бомбы — это будет расценены нами как признак агрессии! Строго предупредите ваших летчиков об этом. Ну и конечно, материальная компенсация, размер которой оговорим после. Вам это подойдет?
П. — Ваша страна не слишком ли много требует от Соединенных Штатов?
Ф. — Отнюдь не много. Вы сами признали, что ставите нашу страну в опасное положение из-за приближения к ее границам ваших бомбардировщиков. Мы хотим подстраховаться по максимуму, а также получить честную компенсацию за то, что, по вашей милости, отвлекаем на обеспечение общей безопасности ряд военных и гражданских служб страны от их обычной работы. Со своей стороны обещаю, что ни вашим экипажам, ни вашей технике не будет причинено никакого вреда, они будут надежно охраняться.
П. — Черт с вами, мы согласны. Но моя держава запомнит вашу недружественную позицию. И сделает выводы.
Ф. — Испания придерживается твердого нейтралитета, господин посол, что не есть недружественная позиция к кому-либо — мы лишь заботимся о своих интересах.
Роберт Хатчиссон, майор ВВС США, командир экипажа В-36.
Нас встретили при подлете к Мальорке. Шесть Миг-15 с испанскими опознавательными знаками. Установили радиоконтакт, их позывной "тореро-1", говорили на правильном английском. Пара летела впереди, указывая нам курс, а четверо пристроились у нас за хвостом.
Над Испанией наш эскорт сменился. "Миги" ушли, появились поршневые, Та-152, восемь штук. Но и "миги" еще трижды проходили мимо парами, в моем рапорте координаты указаны. Полет до Виго прошел без проблем, посадка была сложной, там полоса всего два с половиной километра, еще немцы строили, для В-36 с грузом, в обрез.
А затем от нас потребовали разоружиться, как положено интернированным. Мы протестовали, но нас не стали слушать. Нет, к нам не допускали никакого насилия, отвезли в приличную гостиницу, личных вещей не отбирали, кормили хорошо, и на второй день привезли американского консула. Но наш самолет мы увидели только через две недели! Все было в исправности, и нас заправили топливом — но у Блэйка, нашего бортинженера, было подозрение, что блоки локатора и радиоаппаратуры вскрывали. Да, протест мы заявили, но это не помогло.