А ведь мы отлично знали, что такое Вьетнам! Поскольку наш Инженерный корпус еще с 1948 года занимался тыловым обеспечением экспедиционной армии французов, а Медицинский корпус работал там, пользуясь правами "нейтралитета", иногда даже на территории, контролируемой Вьетконгом. Климат, санитарно-эпидемиологическая обстановка, дорожная сеть, линии связи, аэродромы, мосты, гавани, склады — самая подробная информация была предоставлена мне в сводном докладе. И самые простые расчеты были неутешительны — все вышеперечисленное наличествовало на уровне, совершенно недостаточном для действий даже той группировки наших войск, которые мы планировали высадить первым эшелоном. "Что же там делали наши инженеры, девять лет?" — ответ, обеспечивали французов. У которых было гораздо меньше техники — и большую часть боевых машин составляли легкие "стюарты", АМХ-13 и бронетранспортеры. А ведь у нас был опыт Японии, где в группировке нашей оккупационной армии пришлось ставить на консервацию все средние танки, так как при движении по японским дорогам они массово ломали мосты — двадцатитонные "шерманы", а не сорокатонные "паттоны". И опыт пятидесятого года, когда те же "паттоны" показали свое полное несоответствие китайским дорогам. Во Вьетнаме же, как достоверно известно, дороги с твердым покрытием составляют мизерную величину, зато наличествует такое природное явление, как сезон дождей — что наряду с мостами, поднимает проблему сохранности дорожного полотна при интенсивном грузообороте (какой необходим высокомеханизированной Армии США для ведения боевых действий). Я читал мемуары немецких военачальников, жалующихся на то, что "германские танки осенью сорок первого под Москвой вязли на так называемых русских автострадах". Могу заверить, что обычная дорога во Вьетнаме во время дождей, это еще более убогая картина: подобие канавы, заполненной жижей, в которой человек тонет по пояс, а танк или грузовик, по днище, и попробуйте представить движение колонны снабжения по такой "дороге", даже без всякого воздействия противника?
При том, что местность, рисовые поля и джунгли, представляла из себя идеальное поле для партизанской войны. Которую Вьетконг вел против французов уже девять лет, накопив огромный опыт. И наше техническое превосходство никак бы не помогло — тут можно вспомнить Окинаву, когда японцы, загнанные в такие же джунгли в восточной части этого совсем небольшого острова, лишенные какой-либо поддержки извне, сдались только после капитуляции самой Японии, хотя им на головы было сброшено бомб и напалма, как на десяток японских городов. Мы знали, что на территории, контролируемой Вьетконгом, французы могли безопасно передвигаться не менее чем ротой при наличии бронетехники. Нам пришлось бы так же охранять каждую дорожно-ремонтную команду, каждую санитарную автомашину или караван снабжения, и даже каждого телефониста — что вызвало бы совершенно дикий расход людского ресурса, раздергивание полков и дивизий на мелкие подразделения. "Половина армии сидит по укрепленным фортам, вторая половина геройски проталкивает им конвои снабжения, в то время как партизаны всецело господствуют на всей территории" — так было у французов, особенно под конец войны, именно это ждало нас. И наша воздушная мощь не помогла бы — поскольку аэродромы во Вьетнаме, в подавляющем большинстве не имея бетонных полос, в сезон дождей мало отличимы от дорог, и даже в сухой сезон непригодны для современных реактивных самолетов (которых у французов во Вьетнаме не было). По правильной стратегии, до начала войны мы бы остро нуждались в нескольких годах мира, чтобы успеть в спокойной обстановке создать и обучить местную армию а особенно, построить необходимую инфраструктуру. Но у нас не было этих мирных лет!