– Эту пуще других остерегайся, зовется – вороний глаз. Когда созреет, посередке вылупляется ягодка, похожая на черничку. Гольная отрава. А если корешок пожуешь, желудок спалишь.
Жесткие упругие листья впечатываются в память. А баба Поля уж вновь кличет:
– Глянь, какие бравенькие синенькие цветочки. Одолен-трава! И до чего полезна: против бессонницы, испуга, змеиного укуса. Куда той же валериане до нее!
Пока до березового колка дошли, полную сумку трав насобирали. Под первой же березой она села отдохнуть, развязала концы белого платочка, и солнце каждую морщинку высветило. У Славки сердце заныло от желания погладить ее по щеке. Присел рядышком, смотрел, как она травы перебирает, в пучки вяжет, радовался чему-то.
Сорванные травы пахли сильно и остро, как лекарства. Баба Поля с ними бережно обращалась.
– Ну вот, запасец сделала, позже еще посбираем. От любой хвори лекарство будет. Я и сама на них живу, и людей пользую. Вот ты еще совсем мал, а уж и в тебе порча есть. Ты пока ее не чуешь. Тебя напугали сильно или сглазили, не пойму еще.
Славка пожимает плечами. До детдома ничегошеньки не помнит. Память будто сырым туманом затянута. А если и приоткрывается, как в мутном оконце расплывчато различается одно бабушкино лицо. А теперь и вовсе с бабы Полиным путается. После, в детдоме, у него каждый день был – сплошной испуг. Устанешь пугаться.
– Ну да ничего, я одну приворожку знаю, над тобой произнесу, да напою целебными отварами. Даст Бог, изведу болезнь, если родительница не помешает. Шибко уж она неверующая.
Одной рукой она перебирает травки, другой гладит Славку по спине. Он нежится под лаской, как котенок на солнце. Не хочется ни в какие болезни верить, ни о чем плохом вспоминать. Жить этим днем. Он теребит бабу Полю за рукав линялой кофты – кончай отдыхать, пора идти веники ломать.
Опираясь на батожок, она поднимается и ведет его в глубь леса, выводит на луговицу. Посреди нее Славка еще меньше ростом становится.
Высоченные березы, разомлев на жаре, окружают его, и ни один листочек не шелохнется на ветвях. Густой и пахучий воздух звенит на разные лады.
– Вот как ладно вышли, – опускает баба Поля на землю сумку. – Попросим деда-лесовика разрешения веток наломать. Мы ведь с тобой не жадные, нам много не надо.
Славка торопливо соглашается, на всякий случай озираясь по сторонам – не выглянет ли откуда сердитый лесной дедка. Но кругом по-прежнему тихо и сонно неподвижно, лишь жужжит и гудит в траве шебутной народец. Пачкаясь белой березовой пыльцой, он взбирается по стволу. Усаживается поудобнее на толстый нижний сук, вспоминает, как бесстрашно скакал на лошади, и тянется за топориком. Баба Поля показывает ему снизу какие ветки рубить. Шумя густой листвой, они падают к ее ногам.