Ребятишки с разбегу повалились на кровать и шустрыми зверьками зарылись в тряпье.
– Лезь сюда, тут теплее, – позвал мальчишка.
Но Славка лишь присел на краешек кровати, спросил:
– Чего это вы так бедно живете? Кровать и та одна…
– У нас раньше все было, там, где мы раньше жили, да мамка с папкой все пропили. Кровать широкая, мы на ней все трое умещаемся, – говорила девочка тихим бесцветным голоском. – У нас еще и Гришка есть, но его в городскую больницу еще до праздников увезли, давно. А забрать забывают, – глядела она на него снизу вверх прозрачными глазами.
За стенкой пьяные голоса выметнули песню.
– Гуляют, от рубля и выше, – завистливо прислушался пацан к нестройному хору. – Новый год все-то встречают…
– Нам соседи красивую елочку подарили и игрушками поделились, – горестно вздохнула девочка. – Да пьяный папка на нее упал, свалил, весь поцарапался и истоптал ногами.
Славка вспомнил, как перешагивал на веранде обломки елки, и решил, что чем быстрее он уйдет, тем будет лучше. На малышей было больно смотреть. И жалко до слез, так, что зло брало на орущих вразнобой за стенкой. Чем выть дурными голосами, лучше бы их покормили. Сытым и дурак споет.
Хлопнула входная дверь, гуще пополз по полу холод. И в комнату вбрела та самая тетка, что неловко сползла с крыльца. Глаза ее, казалось, глядели сразу во все стороны. Славка так и не понял, увидела ли она их этим растопыренным взглядом или нюхом учуяла. Тетка, спихнув куклу, хлопнулась на чурку и распустила губы. Голова ее то клонилась к полу, то со странным вывертом пыталась подняться. Противно смотреть.
– А-а, деточки, – выговорила она наконец. – Играете, деточки, ну и играйте, веселитесь, деточки…
– Хлебца вынеси, шалава, – сурово сказал пацан, раскачиваясь на кровати. – С голоду сдохнем!
Громко сказал, но она не услышала. Поднялась с чурки, поплелась подле стенки. Славка подумал, что у нее, поди, уже ум за разум зашел. Но ошибся. Тетка вдруг медленно развернулась и дико посмотрела на него:
– А этот откель взялся? Ты Гришка мой или непохож?
– Карташов я, – заполошно ответил Славка. – Я за папкой пришел, за папой Митей!
Пацан спрыгнул с кровати и вцепился в нее.
– Ты что, совсем уж с ума съехала, ты когда Гришку из больницы привезешь? И хлеба тащи!
Тетка уставилась в пол и долго искала на нем что-то невидящими глазами. Не нашла, двинулась дальше и вдруг резко и пронзительно гаркнула в горницу:
– Митька, растуды тебя в качель, за тобой пришли!
Прошло несколько минут, пока папа Митя не заслонил собой дверной проем. Окаменевшее лицо его при виде Славки чуть-чуть ожило, просветлело. Ну, хоть один человек здесь при памяти. Но когда он, мотаясь, идет к нему, становится горько и обидно. Зачем он такой: слабый, беспомощный и беззащитный. Ткни пальцем – упадет.