Но я склоняюсь к мысли, что это случилось именно потому, что она была красивой и сильной, а мы — нет, поэтому мы с Рут сделали с ней это. Осудили ее за красоту, за все, что она для нас значила и не значила.
***
— Спорим, она пить хочет? — сказал Рупор.
. Да.
— Чтоб дать ей воды, придется вытащить кляп, — сказал Уилли.
— И что? Не будет она шуметь.
Он шагнул вперед.
— Ты же не будешь шуметь, да, Мэг? Нельзя будить маму.
Нет. Она твердо качнула головой. Сразу видно — и вправду хочет пить.
— И ты ей веришь? — спросил Уилли.
Донни пожал плечами.
— Будет шуметь — тоже нарвется на неприятности. Она же не дура. Так что дайте ей попить.
— Я принесу, — сказал Рупор.
За стиральной машиной располагалась раковина. Рупор открыл кран, и мы услышали, как тихонько побежала вода. Он проделал это неожиданно тихо.
И вел себя неожиданно тихо, для Рупора-то.
Уилли развязал кляп, как в прошлый раз, и вытащил грязный кусок тряпки изо рта. Мэг застонала и стала двигать челюстью из стороны в сторону.
Рупор вернулся со старой банкой из-под фруктов, полной воды.
— Нашел за банками с краской, — сказал он. — Воняла совсем чуточку.
Донни взял ее и поднес к губам Мэг. Девушка пила жадно, довольно урча с каждым глотком. Она осушила банку в считанные секунды.
— Боже мой, — сказала она. — Боже мой. Спасибо.
Странное было чувство. Словно все было забыто. Словно она на самом деле была нам благодарна.
Поразительно. Чего только не добьешься одной-единственной баночкой воды.
Я вновь подумал, какая же она беспомощная.
Меня посетила мысль — интересно, испытывали ли все остальные то же, что и я — эту всеохватывающую, головокружительную потребность к ней прикоснуться? Положить на нее ладони. Познать это ощущение. Ее грудь, ягодицы, бедра. Этот рыжевато-блондинистый кустик меж ног.
Именно то, чего делать было нельзя.
От этого мне стало дурно. От давления. Оно было слишком сильным.
— Хочешь еще? — спросил Рупор.
— Можно? Пожалуйста.
Он снова убежал к раковине и вернулся с водой. Отдал банку Донни, и Мэг расправилась и с ней.
— Спасибо. Спасибо тебе.
Она облизнула губы. Они обветрились, высохли, местами потрескались.
—Вы… может, вы… Эти веревки… мне от них очень больно.
Было видно, что это правда. Пусть даже Мэг твердо стояла на полу, веревка была крепко натянута.
Уилли посмотрел на Донни.
Оба повернулись ко мне.
Я растерялся. С чего бы им интересоваться моим мнением? Они словно искали у меня что-то, и не были уверены, что найдут.
Как бы то ни было, я кивнул.
— Думаю, мы могли бы, — сказал Донни. — Ненадолго. Но при одном условии.