Туман начинает подниматься и потрескивать, будто лампы накаливания и тут я очутилась на коленях в гостиной дедушки, Люк рядом со мной.
Чувствую головокружение и дезориентацию, потому что ужас сцены в ущелье сменяется уютным, знакомым для меня домом дедушки. Невероятно утешительный, переливчатый голос заставляет мое сердце биться сильнее, потому что, подняв голову, я вижу свою бабушку. И понимаю, что должно быть умерла. Белые полосы в ее русых волосах кажутся сияющими, покрывая ее красивое лицо туманным блеском, а от теплой улыбки вокруг ее сапфировых глаз собираются морщинки.
— Бабушка! — Я подскакиваю с пола на кушетку, обхватив ее за шею.
Она обнимает меня, и я вспоминаю ее: теплую, мягкую и пахнущую сладкой смесью персиков и легким ароматом дедушкиного табака.
— О, дитя мое, — говорит она, отстраняясь. — Расскажи мне все.
Я сажусь ближе к ней.
— Я умерла? Откуда ты здесь?
— Нет, дитя. Ты не умерла. Я здесь, потому что ты позвала меня.
— Я … — И тут я начинаю вспоминать. Мой крик «О, мой Бог» — это и было зовом. Я поднимаю голову и смотрю на нее. — Мне нужно поговорить … с Господом. — Я чувствую себя немного глупо, говоря это вслух, и щеки горят. Когда я смотрю на Люка в поисках поддержки, то нахожу его все еще стоящим на коленях, склонившим голову, это точно никак не добавляет мне храбрости.
Ее знающая улыбка сияет, словно солнце, согревая меня и мое ноющее сердце.
— Что ж, говори.
— Не могла бы ты сказать ему…
Она поднимает руку, нежно кладет ее на мое лицо, и вдруг я чувствую это, — Гейб делал точно также. Я закрываю глаза и откидываю голову назад, меня наполняет то же самое ощущения покоя, которое я получала от него. Но также чувствую, что это и есть источник покоя. Одновременно удивительно сильное и невероятно нежное.
Рай.
— О, мой … — распахнув глаза, я смотрю на бабушку. — … Бог?
Фрэнни
Она подмигивает мне, и Ее глаза блестят, живые с состраданием, любовью, надеждой, когда Она кивает.
— Неужели моя бабушка и есть Бог? — растерянно спрашиваю я.
— Дитя мое, я принимаю форму, которую выбираешь ты сама. Итак, о чем же все-таки ты хотела со мной поговорить?
Какое-то время я просто тупо смотрю на стену, пытаясь осмыслить услышанное.
— Бог — это и есть моя бабушка, — снова повторяю я, пытаясь принять этот факт.
— Бабушка каждого — это тот же Бог, — говорит она.
Я глубоко дышу и пытаюсь вспомнить то, о чем я хотела с ней поговорить.
— Я…не могу думать, — когда я смотрю на Нее, снова начинаю моргать.
— Возможно, тебе бы стало легче, если бы я приняла другую форму? Это может быть все что угодно.