– Ну, может быть, тебе удалось что-нибудь выяснить.
– Что именно?
– С помощью твоих сыщиков.
– Вчера я тебя так понял, что ты не хотел бы заявлять в полицию.
– Но я же дал тебе листок с приметами девочки, ты же мог попросить своих людей ее поискать?
– Так не делается. Пропал человек. Об этом надо написать соответствующее заявление, и тогда этого человека разыскивают. Или не разыскивают.
– Ты не можешь хоть что-нибудь сделать для Лейковича?
– В каком плане?
– Им вообще запрещено выходить из дома. Да они бы и сами побоялись, с их немецким акцентом.
– Действительно, – сказал Альберехт с невозмутимостью, вошедшей в привычку, но сейчас удивившей его самого. – Понимаешь, запрет выходить из дома для иностранцев и лиц без гражданства установлен в их же интересах. Поверь мне, причина не только в том, что мы считаем их всех агентами Пятой колонны.
– Этим людям сейчас очень тяжело. Они живут в полной изоляции. У них нет соседей. Рядом нет никого, кто мог бы помочь. Что бы ты ни думал об Алевейне Лемане, это человек, к которому в подобных случаях всегда можно обратиться. Он сегодня уже два раза у них был, доставил еду и все, что нужно. Целый час колесил по округе на велосипеде, надеясь найти хоть какие-то следы девочки. Он считает, что она исчезла только сегодня утром. Я не говорю ему правду, а то еще пойдет в полицию.
Эрик налил себе полрюмки водки.
– Ни о чем другом не могу думать, – сказал он. – Эти старики, эта бесследно исчезнувшая девочка… Среди хаоса. Бог его знает, может быть, она заблудилась, может, ранена, все может быть.
– Наверное, – сказал Альберехт.
– Она вышла из дома с письмом в руке, собиралась опустить в почтовый ящик.
– Да-а?
– Письмо ее дяде в Прагу.
– Да.
– Ерундовское письмо, дело не в нем. Но было бы интересно узнать, опустила она его в ящик или нет.
– Почему?
– Как ты не понимаешь? Если она письмо не опустила, это значит, что с ней что-то случилось до того, как она дошла до ящика. А ящик совсем недалеко от их дома.
– Об этом можно справиться на почте, – сказал Альберехт.
– Я уже пробовал. Но они не смогли мне помочь. Письмо, опущенное в четверг без четверти четыре, на следующее утро уже увозят из почтового отделения, а мне эта мысль пришла в голову только сегодня.
– М-да.
– Конечно, можно было бы выяснить у дяди в Праге, получил ли он письмо, но в нынешней обстановке…
– Пока еще от него придет ответ… И даже если он письма не получил, это нам ни о чем не скажет.
– Наверное, сейчас теряется немало писем, – сказал Эрик грустно, – но эта загадка не дает мне покоя.
– Вчера я услышал очень странную вещь, – сказал Альберехт. – Приходит ко мне Бёмер и говорит, что в сбитом немецком самолете оказался список разыскиваемых лиц. Список голландцев, которых немцы хотят срочно забрать в гестапо.