– Блистательный концерт талантливой певицы, – читал он. – В высочайшей степени интересный концерт.
Колоратурное сопрано Тильды Альберехт-Грейзе, которое в последнее время, пожалуй, слишком редко можно услышать. Опытная певица, созданная для сольных выступлений. Интереснейшая, сугубо концертная манера исполнения. С точки зрения темперамента. Подчиняющая эмоциональность. Выходит за рамки камерной музыки.
– Как все правильно! – прервала его мать. – Впервые за все эти годы обо мне пишут в тональности, которая устраивает меня на сто процентов. А что там дальше, Пузик?
– Уникальное событие высочайшего художественного уровня. Потрясающая интерпретация. Мастерское выражение сконцентрированных чувств. Изысканный вокальный материал. Захватывающее дух фортиссимо глиссандо от самых нижних нот до самых верхних. Величественное…
– Величественное? Прямо так и написано, Берт, величественное?
– Главное событие нынешнего музыкального сезона, – читал Альберехт. – Искусство с большой буквы. Исполнительское мастерство с большой буквы. Технически сложные пассажи преодолеваются с легкостью, свидетельствующей о том, до какой степени певица овладела чисто ремесленными аспектами вокального мастерства.
Мать громко всхлипнула, встала, взяла со стола салфетку. И поднесла ее к глазам.
– И это написано в газете, вышедшей именно сегодня – в день, когда началась эта проклятая война. Подожди-ка, Пузик, подожди-ка!
Она снова встала, поспешила прочь из комнаты, не закрыв за собой дверь.
Мать прошла по коридору к входной двери, вышла на улицу, оставив и эту дверь открытой. Альберехт наклонился вперед, все еще держа газету в руке.
– Ренсе, Паула! – услышал он голос матери под окнами.
Он сидел на стуле с ощущением, какое бывает, когда затекла нога, но у него это чувство было во всем теле. Он слышал, как мама два раза позвала его брата под окном. С глубоким вздохом поднял глаза и увидел на столе среди пустых рюмок и грязных тарелок наполовину полную бутылку виски. Схватить бутылку и выпить разом до дна? Как раз в это мгновение снова послышались выстрелы зениток и рев моторов усилился настолько, что казалось, будто раскалывается земная кора. А потом снова стал тише.
Мать вернулась в комнату с Паулой, Ренсе и Мими. Альберехт смотрел на них, ни слова не говоря. Мими, стоявшая у матери за спиной, указала на нее с таким лицом, будто что-то хотела ему сообщить, но он подумал: «Я не понимаю, что она имеет в виду» и промолчал. Ренсе взял бутылку виски и наполовину наполнил три рюмки.
– Может быть, ты прочитаешь еще раз, Пузик? Это именно та рецензия о моем концерте, какой я ждала всю жизнь.