— Это кто? — вскинулся Пол.
— Неизвестный. Три месяца назад в электричке нашли. Передоз. Документов нет, розыск родственников ничего не дал. Полку в морге занимал. Мы его разморозили, приодели. Теперь послужит благому делу, — проговорил Костецкий, садясь за руль. — Ребята все сделают как надо. А мы поедем от греха.
— Почему вы мне помогаете? — спросил Пол, глядя в окно на тусклые огни дальних фонарей.
— А мы не тебе, — весело ответил Костецкий и нажал на газ.
«БМВ» тронулся и поехал прочь от того места, где, как понял Пол, через несколько минут разобьется на чужом мотоцикле Павел Андреевич Мальцев.
— Нас Лена попросила. Она перед операцией пришла в себя. Ты в коридоре сидел, не мог знать. Из больнички с нами связались, так положено. Ну и вот…
— У тебя с нею что-то есть? — внезапно поинтересовался Пол.
— Дурак! — Костецкий добродушно усмехнулся. — Если бы у нас что-то было, то на кой ляд мне тебе помогать, сам подумай?
С того дня прошло почти два месяца. Восемь недель странной, опасной и тревожной подпольной жизни.
— Паша, — прошептала Настя, и Пол отвлекся от воспоминаний. — Пора тебе заново рождаться. Я думаю, где-нибудь после Нового года. Гареев сейчас в Испании, на вилле под Ампостой. Это недалеко от Барселоны. Как у тебя с испанским?
— Peor de lo que me gustaría, — проговорил Пол.
— Ничего, подучишь, время есть.
Пол опустил руку, нашарил на полу томик Дюма, раскрыл его и ткнул пальцем в первую попавшуюся фразу.
— «Я не принадлежу ни к одной стране, не ищу защиты ни у одного правительства, — прочитал он вполголоса, — ни одного человека не считаю своим братом, и потому ни одно из тех сомнений, которые связывают могущественных, и ни одно из тех препятствий, которые останавливают слабых, меня не останавливает и не связывает».
— Ну вот, благословение классика получено, — сказала Настя и усмехнулась. — Нас ждут великие дела!
Продолжение следует.