Гантсы показались ей такими инертными, такими безвольными, словно щепки, плывущие по течению… Будто жизнь навсегда покинула их. Неужели они всегда были такими? Тесс этого не знала. Впрочем, ей это было и не слишком интересно. Она вдруг отчаянно захотела поскорее выбраться из этого дома, не видеть на фото нежной, чуть застенчивой улыбки Тиффани, которая еще ничего не знает…
Старое шоссе Турмаунт было не так-то легко найти, зато Трой Планкетт оказался именно там, где ей и говорили. Тесс раза два проскочила нужный ей съезд с шоссе, причем на такой скорости, что опомнилась уже чуть ли не возле самого Кемп-Дэвида. В конце концов, плюнув, она принялась наводить справки, и тут выяснилось, что существовало шоссе Турмаунт, старое шоссе Турмаунт и вдобавок еще одно, очень старое шоссе Турмаунт — узенький проезд, вдоль которого вереницей тянулись покосившиеся домишки. Приезжая мимо, Тесс не заметила никаких признаков того, что где-то тут жили люди — кроме разве что нескольких покосившихся табличек «Проезд воспрещен» между домами. Кое-где на почтовых ящиках мелькала фамилия «Планкетт», и Тесс немного приободрилась. А в самом конце этой убогой улочки обнаружилось и кафе Безымянное — низкое, какое-то словно размазанное по земле здание, сильно смахивающее на бомбоубежище. «То, что нужно, если хочешь пережить ядерный взрыв», — хмыкнула про себя Тесс.
Тесс заказала пиво. Его принесли достаточно быстро, но в таком ужасающе грязном и липком стакане, что соперничать с ним в этом смысле могла бы только сальная усмешка бармена.
— Все дамочки в основном предпочитают светлое пиво, — подмигнул он.
— Правда? Всегда удивляюсь, когда разговор заходит о светлом пиве. И что в нем такого особенного?
Тесс пользовалась этой тактикой не в первый раз — причем с неизменным успехом. В Балтиморе этого было достаточно, чтобы у любого бармена враз развязался язык. В Балтиморе — но не здесь. Этот, наоборот, молча повернулся к ней спиной и демонстративно уставился в телевизор, где шел бейсбол, будто в жизни ничего интереснее не видел. Странно — учитывая, что телевизор был черно-белый. И даже не в этом дело: игроки, все как на подбор настоящие тяжеловесы, были совсем не такими жилистыми и мускулистыми, какими мы уже давно привыкли их видеть. Тесс не сразу сообразила, что это, наверное, запись какого-то старого матча семидесятых годов. Было в этом что-то странно трогательное — вот так сидеть в пустом кафе, наблюдая за игрой, которая закончилась больше трех десятилетий назад.
Она оглядела тесный, темноватый зал. Сюда приходили выпить пива, посмотреть бейсбол, погонять шары. Не то место, где какой-то чужак, заглянувший на огонек, мог запросто поинтересоваться у кого-то из завсегдатаев: