— На ужин-то, поди, и наши поднесут, — хитровато ухмыльнулся Женя, — стоит ли оставлять, товарищ гвардии сержант? Оголодали ребята.
Командиры взводов одобрительно улыбались; ясно было — они на стороне ординарца. Все же кой-какой запас Чулков попросил оставить: кто знает, что может случиться в ближайшие часы.
Ординарец радостно отозвался:
— Будет исполнено. — И неожиданно тонким голосом, похожим на звук перетянутой струны, готовой вот-вот лопнуть, завопил: — А ну, ат-тделенные!.. У которых солдатушки есть-пить желают!.. В колонну па-ааднаму-у!.. С плащ-палатками в руках, с котелками в зубах!.. Ста-а-анавись!!!
Денис вместе с Вадимом и ординарцем завтракали в блиндаже. Утолив голод, Вадим сказал:
— Я, знаешь, вчера письмо получил от отца…
— Ну что он? Как?
— Сообщает о гибели Николая Семеновича… Я не стал тебе говорить — ты уже знал. А в общем, на фронте он, мой папаша. Добился. Большой привет тебе от него.
— Спасибо. На каком фронте, не пишет?
— Само собой — нет.
Денис заметил: во время разговора Вадим временами болезненно морщился да и сидел как-то кособоко. Спросил:
— Ты что гримасничаешь? Может, немецкое сало не нравится? Так не беспокойся, это все наше, фрицами награбленное.
— Да раненый он, товарищ комроты, — сверкнул глазами в полумраке блиндажа Раскудря-Кудрявый.
— Трепло! — в сердцах бросил ему Вадим.
— А ну, выйдем на свет, — потребовал Денис.
Рана была, к счастью, не очень серьезной: пуля навылет пробила мякоть левой руки под мышкой. Но бинт оказался грязным, пропитался кровью, намотан был наскоро, небрежно. Как выяснилось, Вадим сам себя бинтовал. Денис тотчас взял у ординарца индивидуальный пакет и заново перебинтовал рану.
— Ну, Вадька, ты, как ребенок, — сердито сказал он, закончив перевязку. — Сейчас же — к берегу! Вдруг заражение крови.
Вадим нахально ухмыльнулся и тихонько послал друга к черту. Они начали ругаться шепотом, и неизвестно, сколько бы времени это продолжалось. Но тут появился боец Карасев, тот, что вместе с Серегиным и Дергачевым отправился налаживать связь с батальоном. Был он ранен и едва держался на ногах. Его сообщение было тревожным: в двух километрах отсюда заняла оборону вражеская рота, усиленная пулеметами. Окопы немцы вырыли наспех, но хитро — перпендикулярно к реке, таким образом они рассекли линию обороны батальона. К своим теперь не пройти даже низом — узкая полоска берега хорошо простреливается. Связные решили пробраться по воде, но около берега глубина оказалась «с головкой». К тому же течение там очень сильное, продвигаться пришлось с большим трудом.