Пока мы вели сей познавательный диалог, я лихорадочно прикидывала, как выкрутиться из ситуации. Вообще-то, я хотела взять заложника, чтобы мне открыли проход обратно в мой мир. И, желательно, не в горящий ангар. Но что-то мне подсказывало: демон ни за что этого не сделает или…
— Ты хочешь получить свою дочь живой и невредимой? — вкрадчиво спросила я.
Бессильная ярость в глазах демона была мне ответом.
— Тoгда открой мне портал в мой мир.
И тут он расхохотался.
— Демоны этого не могут, — сквозь смех глумливо и громко возвестил рогатый. — Все, у кого есть темные меты, сами проваливаются в бездну и сами же возвращаются. Это правило, которое знают все ведь…
При упоминании о мете плечо, в котором боль уже слегка поутихла, словно прижгли каленым железом. Рука дернулась, лезвие рассекло кожу на шее демоницы. Та непроизвольно пискнула, и ее отец оборвал фразу на полуслове.
— Ведьма, ты покойница, — холодно и с расстановкой произнес он, поняв, что никуда я от него не дeнусь.
— Ты и вправду не знаешь, как вернуться? — выдохнула заложңица в уңисон с папочкой.
— Знала бы, не стояла бы тут, как идиотка, — прошипела я.
— А если я подскажу, что делать, возьмёшь меня с собой?
— Кардерина, только посмей… — предостерегающе начал демон.
Я отчасти понимала возмущение родителя: где это видано, чтобы жертва помогала своему мучителю? Да ещё и не из романтических чувств, а, так сказать, назло. Но демоница прошептала:
— Чтобы открыть проход обратно, точно представь место, куда надо перенестись. Заложи пентаграмму векторов пространства, пересечённых с осью времени, и влей в узловую точку силу не меньше пятого уровня.
Из всего сказанного я поняла только одно: надо представить место!
И я вообразила. В красках, подробностях. В ощущениях.
Старый пирс. Выбеленные солнцем и просоленные морем доски. Волны, что набегают одна за одной, одна за одной. Море, шепчущееся с прибрежным песком, запах водорослей. Истошный, а вовсе не романтичный, крик чаек. Ракушки, что выбросило прибоем. Скалы бухты, проход к которой с суши отгорожен горным хребтом, а с воды — извилистый, как кишки каракатицы, и ңепpедсказуемый. Через такой можно пройти только на шлюпе, да и то лишь хорошо зная путь.
Мою руку прошила дьявольская боль. Казалось, изнутри, из костей, наружу, к коже, вырывается что-то. Прогрызает себе путь огненными челюстями. Я заорала. Пошатнулась вместе с заложницей, которая — гадина! — ещё и оттолкнулась пятками, будто пытаясь меня завалить, напрочь наплевав на то, что я могу перерезать ей горло…
И мы действительно рухнули. Лопатками я впечаталась во что-то мокрое и твердое, в ягодицу впилась то ли крупная галька, то ли ракушка. А рядом с виском, на уровне глаз, из песка торчал крупный камень.