Лежа в постели, я все еще вспоминал встречу с Бактрианой, обрывки разговора. О, сколько бы я дал, чтобы повторить эту встречу сначала. Я сказал бы другие слова. Она бы поняла, что перед ней сидит не просто английский агент. Величайшие ученые мира завидовали мне. Это я первым после Роулинсона, открывшего надпись Дария[61] на скале в Бегистуне[62], начал свободно разбирать вавилонскую клинопись и обнаружил, что язык семитского населения Вавилонии близок к кушитскому[63] и к древнееврейскому языку, на котором написана Библия.
Неужели она не понимает, что я, может быть, единственный европеец, знающий язык тех из ее племен, которых не понимают даже сами кафиры…
Теплое, прижавшееся ко мне тело заставило меня оторваться от своих мыслей. Это была Дизана. Она положила мне голову на грудь.
— Ты ее видел?
— Да, — ответил я рассеянно. Мне было неприятно говорить с Дизаной о Бактриане. Мне вообще не хотелось говорить, я был слишком взволнован и не мог заснуть, хотя утро уже давно сменило ночь.
Дизайна это поняла. Она приподняла свою стриженую голову и спросила:
— Скажи, ты влюблен?
Я вспомнил слова Робертсона:
«Пляска играет важную роль в интимной жизни кафиров; она бывает то религиозным обрядом, то зрелищем или развлечением. Кафиры пляшут и тогда, когда счастливы, и тогда, когда повергнуты в печаль».
Бедный сэр Дж. Робертсон! Он был политическим агентом в Чильчите, где раньше служил врачом. Его начальником был полковник Дюранд — тупой солдат. Когда Робертсон получил разрешение поехать тайно в Кафиристан для того, чтобы изучать страну, где никогда не бывал европеец, Дюранд пожаловался начальству, что его врач вместо того, чтобы лечить больных, занимается научными путешествиями. К тому же, Робертсон не попал в Кафиристан и начал его описывать по племени сияпушей, где он пробыл почти что пленником около года. Это все равно, что по бушменам[64], живущим в английской Южной Африке, судить о том, как живут англичане в Лондоне. Переправляясь через Инд, Робертсон потерял все фотографии и большую часть материалов, и этим окончилась первая неудачная попытка европейцев проникнуть в Кафиристан.
Но в данном случае Робертсон был прав: в Кафиристане танец, так же, как и спорт, являются такой же необходимостью, как еда и сон.
В этот день все здания в городе были разукрашены цветочными гирляндами, на улицах и площадях стояли триумфальные арки для будущих победителей, а празднично разодетая толпа со всех сторон стягивалась к стадиону.
Это был праздник в честь Гиша — бога войны.