Энвер-паша командовал, Муэтдин-бек воевал, а Назар- бек управлял захваченными территориями.
Назар-бек не без усмешки смотрел на Муэтдина, когда тот скакал на белом коне, окруженный зелеными знаменами, дервишами и аскерами, но становился сразу серьезным, как только начинали делить добычу. Муэтдин был необходим, и верхний кушбеги, затаив в душе злобу, часто уступал ему лакомые куски.
Но теперь, с каждым днем приближения к границе Афганистана, когда исчезла вера в победу, они ссорились все чаще и чаще, и бывали случаи, что джигиты Муэтдина зарубали из месте чиновников Назар-бека, вырывая у них снятый с купца халат или выкопанный горшок с серебром.
Надо было кончать затянувшуюся игру.
Глава XXI
КОНЕЦ ЭНВЕР-ПАШИ
Через Гиссар и Бальджун остатки разбитых частей Энвер-паши отступали на Джили-Куль, чтобы в двух пунктах через Сарай и Саят перейти границу Афганистана.
В Гиссаре нукеры Назар-бека, оцепив базар и центральные улицы, громили лавки, склады и наиболее богатые дома, поспешно нагружая на ослов тюки с серебром, золотом, шелком и каракулем и наспех связанные узлы с халатами.
Некоторые купцы молча и покорно стояли на коленях лицом к востоку, воздев руки к небу, надеясь молитвой остановить грабеж. Другие стреляли в нападавших из кремневых ружей или дрались, защищая входы в дома и лавки кривыми ножами и старинными клинками, — наследием воинственных предков.
В центре крытого базара под самым куполом болтались, как белые шары грандиозной люстры, повешенные в саванах бухарцы, заподозренные в сочувствии к революционным войскам. Под ними мальчишки торговали лепешками, нищие просили милостыню, вертящиеся дервиши-бекташи продолжали свои завывания, раскачиваясь, как маятники. В воздухе стояла ружейная трескотня, крики, лошадиный топот. Проносились всадники, сбивая с ног равнодушных зевак. Иногда нукер, не слезая с лошади, вел за собой за косы плачущую девушку. Все мечети были открыты и полны молящимися.
Я приказал собрать свой караван и вместе с Дизаной под конвоем двадцати индусов двигаться, не останавливаясь ни днем, ни ночью, к границе до переправы через Аму-Дарью, где уже были заготовлены каюки.
Сам я, проводив их за ворота города, вернулся назад.
Перестрелка заметно усилилась. Видно было, что к мирному населению, защищавшему свою жизнь и имущество, присоединились бухарские революционеры, потому что бой шел за обладание важнейшими пунктами города — караван-сараем, бекским дворцом и базаром.
Неожиданно раздались новые крики, и толпы, наполнявшие узкие и темные улицы, прилегающие к базару, бросились по разным направлениям: кавалерия Муэтдин-бека, отступившая с фронта, ворвалась в город. Она уже не имела признаков воинской части. Джигиты Муэтдина, впервые в настоящем бою столкнувшиеся с железной пехотой красных, стремились рассыпаться в разные стороны и скрыться в горах. Задержанные в своем движении боем на улицах Гиссара и возбужденные картинами грабежей и насилия, они бросились на нукеров Назар-бека, вырывая у них добычу и уводя сгибавшихся под тяжестью драгоценной поклажи ослов.