Я вздрогнула при виде отметин, покрывавших те части тела женщины, что я видела. Следы укусов, синяки и царапины покрывали, казалось, каждый дюйм её бледной кожи.
Я видела, как Блэк осторожным, робким движением пальцев проверяет её пульс.
К тому времени я подошла достаточно близко к ним обоим, чтобы увидеть её лицо.
Это была Кико.
Милостивый Боже… это была Кико.
Судя по крови, покрывавшей её шею и грудь, похоже, ей разорвали горло.
— Иисус блядский Христос… — шумно выдохнула я.
Я опустила нож для писем и просто стояла там, застыв в шоке.
Блэк не мог услышать меня, но, должно быть, почувствовал.
Он посмотрел на меня, встретившись со мной взглядом. Я никогда прежде не видела на его лице такого выражения. Беспомощность, паника, шок, парализующее горе выделялось там, делая его кожу как никогда бледной. Даже теперь я видела под этим шоком ярость — неконтролируемую, жестокую, беспомощную ярость — но никогда прежде я не видела Блэка таким совершенно растерянным или таким напуганным.
Прежде чем я сумела полностью осознать это выражение или то, что оно означало, его мысленный голос раздался в моём сознании.
Этот голос тоже меня тревожил. Полностью лишённый эмоций, он не отражал ничего из того, что я видела в его глазах или свете.
Этот голос был таким мёртвым, таким пустым, что у меня остановилось сердце.
«Я проверил остальную часть квартиры, — послал он. — Думаю, они ушли. Но будь осторожна, блядь, Мири, — он кивнул в сторону маленького столика в китайском стиле, стоявшего в противоположной части фойе. — Там есть пистолет. Возьми его. Сейчас же».
Я кивнула, дёрнув подбородком вверх-вниз как марионетка.
Я то ли пошла, то ли побежала к шкафчику, убрала нож для писем в карман и рывком выдвинула ящик. Там в виниловой кобуре лежала девятимиллиметровая беретта APX. Я схватила её, затем повернулась к Блэку и пошла в его сторону, на ходу проверяя магазин.
Подойдя к самому краю, где на белом ковре начиналась кровь, я смотрела, как он осторожно, почти ласково убирает волосы с лица Кико. Я чувствовала, как усиливается его ярость, а вместе с ней и боль, от которой у меня едва не подкосились колени.
Я боялась спрашивать. Я боялась спрашивать у него…
«Она не мертва, — послал он. — Ублюдок изнасиловал её, заставил её отсосать ему, затем осушил почти до смерти… но она не мертва. Пока что нет».
Он посмотрел на меня, и теперь его глаза сделались такими же пустыми, как и его голос.
«Я прочёл её. Она без сознания, но я прочёл её. Оттуда и знаю. Он стёр или размыл её воспоминания о том, кто он такой, но позволил ей помнить детали того, что он с ней сделал».