Они вновь постепенно разогрелись, когда мы вместе сбежали вниз по холму, пробежали мимо Клифф Хауса, пока не оказались над Оушн Бич.
Вскоре после этого Блэк опять завернул вправо, и мы побежали по самому пляжу, прямо по границе накатывавших волн, где песок был плотнее всего.
К тому времени я по-настоящему устала.
Задыхаясь, я сумела ускориться ровно настолько, чтобы побежать рядом с Блэком, который всё ещё умудрялся выглядеть так, будто с лёгкостью пробежит ещё пятнадцать-двадцать миль.
— Я вот-вот выдохнусь, — сообщила я ему между тяжёлыми вздохами.
Он взглянул на меня и слегка улыбнулся.
— Почти на месте, док.
Прежде чем я успела запротестовать, он сменил направление, и мы побежали по песку обратно к дороге.
Чем мягче и суше становился песок, тем сложнее было по нему бежать, и вот я уже задыхалась, вся вспотела, с трудом поднимаясь по слегка покатой дюне, чтобы выбраться с песка на дорожку.
Наконец, добравшись до дороги, я невольно застонала, когда Блэк широко улыбнулся и кивком головы показал мне следовать за ним на другую сторону улицы.
К тому времени мы уже пробежали мимо западного входа в парк Золотые Ворота.
Рванувшись и силой заставив тело двигаться, я последовала за ним.
Он перебежал через шоссе Грейт, направляясь теперь уже обратно на восток, на Норьега-стрит.
«Я не побегу с тобой до самого Маркета, — сообщила я ему в своём сознании. — Ты беги, если собрался пробежать сегодня полноценный марафон. А я возьму блядское такси. Наверняка всю дорогу буду фантазировать о буррито и картошке фри с чили».
Он рассмеялся. Я услышала его и ушами, и в своём сознании.
«Не настолько далеко, док, — послал он, вливая в мою грудь жар. — Почти на месте. Обещаю».
«Ты это давно говоришь», — проворчала я.
Мы пробежали ещё несколько кварталов по Норьега, и я начинала думать, что вот-вот грохнусь от изнеможения. Я уже собиралась остановиться по-настоящему, когда увидела, что Блэк замедляет свои длинные шаги и окончательно останавливается перед стеклянной витриной магазина.
Я остановилась вместе с ним, хотя нас разделяла добрая дюжина футов.
Я стояла на тротуаре, хватая ртом воздух и упираясь ладонями в бедра.
Он наблюдал за моим пыхтением, уперев руки в бока.
Он ничего не говорил, пока я не сумела более-менее привести дыхание в порядок, хотя я всё ещё хватала воздух так, словно в моём баллоне заканчивался кислород.
— Давай, лежебока, — сказал он, широко улыбаясь. — Я голоден.
— Ты дьявол, — сообщила я ему, лишь наполовину шутя.
— Может быть, — отозвался он, вскинув бровь. — Но я знаю лучшее место, где в восемь утра подают черничные вафли.