Включив воду, забралась в душевую кабинку. Тщательно намылилась и замерла под струями воды. Голова перестала ныть, всё же хорошо быть унжиркой, организм подстраивается под любую среду и условия. Даже к алкоголю в крови, снижая его пагубное действие.
Склонила голову, опираясь рукой о стену, позволила воде сделать мне небольшой массаж шеи. Но вдруг чьи-то пальцы опустились мне на плечи. Взвизгнув от неожиданности, развернулась, сжимая руки в кулаки, приготовилась бить в лицо.
— Ты что творишь, твою… мама… — гневная тирада превратилась в жалобный скулёж.
Что я вчера пила?! Это сколько я выпила?! Я что, совсем рассудок потеряла? Это ж надо было подцепить манаукца! Да не просто манаукца, а альбиноса! Я труп!
Страх сковал тело, отказываясь даже предпринять попытку к атаке. Инстинкт самосохранения шептал, что проще сразу извиниться, во всём сознаться и сделать всё, что альбинос попросит.
Он же был огромный! Стоял возле открытой дверцы в душевую и рассматривал меня с нездоровым интересом. По росту выше даже Викрама, самого высокого из манаукцев станции! Руки так и бугрятся тугими накачанными мышцами. А грудь! Вот это грудь! Сглотнула, опасливо осматривая её. Она из белого мрамора, что ли, у него? С мокрых волос срывались капли и чертили влажные дорожки вниз по белоснежной коже, создавая иллюзию каменной поверхности. Я плавно опускала взгляд, следя за ними, и все больше поражалась своему идиотизму. Как я могла вот это подцепить? Где вчера было моё чувство самосохранения? Где?
Сейчас, стоя под струями воды в непростительной близости от голого манаукца, я трусливо хотела сбежать. Я всегда завидовала Линде, которая не боялась вблизи рассматривать эти ярко выраженные кубики пресса. Хотя эти кубики у него были очень даже пресловутыми и ни капельки не соблазнительные. И ничего в них не было такого замечательного, что вот прям глаз не отвести. Подумаешь, белоснежные, как заснеженные холмы. Как песчаное дно под слоем прозрачной воды. Как белые барханы в пустынях Унжира. Как…Чёрт, надо взять себя в руки.
Выключив воду, решительно закрыла глаза. Нет, мне определённо надо успокоиться. А то покраснела от скромности, как будто не видела голого мужчину никогда. Как будто я не знаю, что там прячется, хотя и не прячется вовсе, а гордо вздыбился среди белоснежных кудрей внизу живота. Нет, нет, надо вспомнить, что я художник, и всё должна рассматривать со стороны эстетики.
— А-а-а, ты чего творишь? — взвизгнула, когда эта глыба мускулов включила обратно воду, слишком горячую для меня.
Выключила её вновь и гневно воззрилась на манаукца.