— Сой-ка, — позвал Клен задумчиво.
— М-м?
— Твоя мама, ведь лен прядет, правда? Ты не могла бы взять у нее полотна? Мне немного. Сажень… Нет, лучше две сажени на три.
Слезы у Сойки мигом высохли, крупные смешные глаза округлились еще больше.
— Та-ак мно-ого? Ты что, Клен?
— Да разве это много, — заторопился Клен. — Всего ж на пару рубашек… Ну, может, на три. Мне для паруса. Чтобы побыстрее плыть. Я… я, наверное, через день поплыву. Вот только рули, как Рюг говорил, прилажу и поплыву. Ты моим… моим потом все расскажешь. Ладно? Я с отцом поругался, нахамил ему. Жалко. Он ведь добрый.
Сойка прижала к груди кулачки, вся сжалась, маленькая, тоненькая:
— Твой папа убьет меня, раз я все знала. А мой папка еще и спасибо ему скажет…
Смешная она, Сойка, забавная. А все ж таких мало — на всем Острове одна… Через день Сойка принесла ему льняного полотна. Клен успел уже приладить руль и стащить плот на воду. Он радовался будущему парусу, но в этот день так и не отплыл с Острова, потому что прибежали рыбаки-мальчишки и, перебивая друг друга, завопили, что из лагуны выбросился на сушу кит-касатка.
Животное с серебристой кожей лежало на отмели и сохло, приоткрывая и закрывая дыхательное отверстие. Раздвоенный хвостовой плавник бился о песок, будто касатка силилась ползти еще дальше, куда-то вглубь суши. Рыбаки кричали, размахивали руками, кто-то рыл для кита канал, кто-то взялся ворочать его с боку на бок, кантовать на расстеленную рогожу, чтобы волоком стащить животное назад, в воду. Животное было огромным — длинной в целый рост взрослого мужчины, а массой превосходило, наверное, сразу трех человек. Клен не опоздал. Он успел поддержать свой край рогожи, чтобы голова касатки не волочилась по земле. Кто-то пихнул его под руку.
От толчка голова кита мотнулась, и кит вдруг открыл один глаз. Клен нечаянно перехватил взгляд животного. Тоска, сломленная мечта, отчаяние, что так и не дотянулся до цели, боль, что так и не увидел… Чего? Брошенного дома? Покинутой родины? Отчего-то эти мысли увиделись Клену во взгляде кита, когда он чуть не выронил свой край рогожи.
«Учитель Горг, мудрый Учитель Горг… Ты же говорил, будто киты — родичи морских котиков. А котики рождаются на суше. Что же? Наследственная память гонит китов на отмели и песчаные пляжи. Шесть недель назад так уже погибла одна касатка… Этот кит ищет свою подругу, свое заповедное лежбище. А это родина, подлинный дом, непреложное отечество?
Если киты в тоске ищут свою родину, то что же гонит в океан меня? Поиск отечества, иной земли, обещанного дома. А, что теперь скажете, Учитель Горг?»