Под высоким небом лежала страна земледельцев. С бревенчатыми избами, кое-где с теремами и немощёными дорогами. Страна на краю леса… Кабы не этот лес, а заливные луга, то пахарям было бы сподручнее распахивать поле. Тогда бы не было в том краю так голодно.
В бревенчатом тереме пожилой царь, не оглядываясь на царицу, мерил шагами покои и в пол уха слушал сановника. Сановник, кутаясь в шубу — от беды подальше, — что-то говорил в полголоса:
— …ещё сообщают, государь, что ко всем твоим бедам луна и солнце с неба пропали.
— Ох, трудно, — царица вздохнула и покосилась на мужа. — Не к добру, не к добру.
Государь, вышагивая, только бородой мотнул и плечами передёрнул. Советник тоже вздохнул и собрался с духом:
— Недород у нас, неурожай седьмой год, а сынок ваш…
— Ох, трудно, — заторопилась и заёрзала царица.
— …а сынок ваш, гм, князь-королевич то есть, безобразничает.
— Славка-царевич?! — царь-отец нашёл, на кого злость сорвать: — Высеку! В лес паршивца вышлю! Говори, чего натворил.
Царица обомлела. Сановник замялся, плотнее в шубу закутался и глаза отвёл:
— Мальчик-то ваш… гм… большой стал. Столб в небо упирает, ну, в смысле, булаву поднимает… Уф, — советник аж упарился со стыда. А без кривотолков как объяснишь, что творит-то царевич? — Девкам окна стрелой пробивает! — выпалил что есть духу. — Купцовой, стрельцовой, писцовой дочери да ещё и ключнице вашей.
— Стервец! — взвился старый царь. — Охальник! Женить паскудника — хоть на ком, хоть на лесной девке, на чуде болотном, а немедля женить!
«…Эх, государь! Помнил бы ты, что царское слово — закон и враз начинает сбываться, тогда б и не говорил таких слов в неправильный час. Царевич-то ещё и не знал даже, что про него уже царёв приговор вышел и царская воля сгоряча высказана…»
Лес их был тёмен и глух. В потаённом месте в лесу была заводь, где хорошо побродить с собакой да поохотиться на уток. Вот только охотничий пёс вдруг отчего-то прижал уши и шастнул напролом в самую гущу. Не догнать и не уследить, куда унёсся. Царевич метнулся туда-сюда по лесу, но только потерял тропку и скоро понял, что кружит возле болота. Он испугался. Встал, чтобы оглядеться, прислушался. На болоте что-то хлюпнуло, и вдруг раздался голосок, тихенький и осторожный:
— Князюшшшка, королевиччч, помоги мне, миленький, выручччи, а? Что тебе стоит? — кто-то с трудом выговаривал слова нечеловеческим ртом.
— Кто это? — царевич дрожащими пальцами укладывал на лук стрелу. — Покажись.
— Только не бойся, пожжжалуйста.
Из топи возникло болотное чудо с огромными влажными глазами, лягушачьим ртом, гладкой тёмно-зелёной кожей и руками-ногами — длинными, суставчатыми да с ластами-перепонками.