Слуги низко поклонились разжалованной Царевне и пропали, как будто здесь и не были. Только развороченный бурей лес кое-как шевелился — да Прея-Солнце зябко на ветру в какой-то плащик по нагому телу куталась.
Царевич шарахнулся от окна и хотел снова укрыться в подполе. Так страшно вдруг сделалось, он же тайны Бессмертных Стихий подглядел. Красавица Дива уже вошла в дом. Царевич еле отвёл глаза. Даже дух захватило. Вот ведь — как заворожила его, право слово! А взгляд-то у Царевны не нежный да и улыбка-то не ласковая — скорее властная, повелительная.
— Чего уставился, мой человечек? — природная Стихия Прея никак не могла запомнить людские имена. С высоты её дома все люди на одно лицо кажутся. — Вот тебе каравай, а вот держи сорочки. От каравая кусочек съешь, месяц сыт будешь. Крошки в поле выкинешь, урожай и вернётся. Я уже ему приказала. Я — богиня Жива, я своё слово держу! Мне только напоминать надо, кто из вас чего попросил, а то мне все просьбы людей не упомнить… Сорочки отцу с матерью отдай, не простые они, молодильные. Их грозовым дождичком окропило. Дождь от грозы — вода студеная, на огне молний кипяченая, он же — молоко тучи-кобылицы. Ясно тебе?
Заворожённый царевич протянул руки к подаркам. Как же не ясно? Чего тут не понять.
— Дедушка мой, тоже царь, батюшкин тесть, также вот омолодиться хотел, чтобы подольше царствовать. Только он не в грозу, а в три котла с водой и молоком нырять принялся. Убился до смерти.
Прея фыркнула:
— Знаю, видела сверху! Смеялась.
Царевич, довольный, тоже засмеялся.
«Забавный он, всё-таки, — решила про себя Прея. — Пусть радуется…»
«…Ночью над лесной избушкой трижды пролетала Сова, зыркая глазищами. Тебе бы, случайный охотник, как и прочим незнающим людям, показалось бы, что это ночная тьма сверкала зарницами. Но случайных людей в лесу да на болоте в ту ночь вообще не было…»
«Сказать, что ли, граду Ястребу, чтобы он передал грозе Орлу, а тот бы доложил Ворону? — рассуждала Сова. — Как на болоте леса дрожат, а сосны в лесу кланяются, будто Стихию Царевну видели?… Нет, не скажу до времени», — и улетела Сова.
Следующим днём князь-королевич, счастливый и сияющий, ворвался в избушку и закричал прямо с порога:
— Преюшка, Дивушка! Батюшка-то с матушкой омолодились! А мы уже и хлебушек раскрошили да в поля покидали. Озимые поднялись — кре-епкие! Живушка, Солнышко, мы тебя в гости ждём — на праздник…
— Сшшоветник, что ли, насшшоветовал! — выскочило из кладовки болотное чудо: острые коленки и локти, лапы с перепонками. Жёсткая зелёная кожа да рот до ушей: — Исшшпытывает меня, да? Вжжжаправду ли та, о ком подумали?