Теперь он знает, как себя ощущала Пат, рядом с ним.
Только что с этим делать ему было не понятно. Не делать выводов — говорит Альберт, дать новой структуре себя обнаружить и созреть внутри. Но у Ли не было на это времени. И сейчас ему все также хотелось просто дышать и Ли удивился, почувствовав, как от нового вдоха на его лице появилась улыбка, а еще спокойствие и удовлетворение от этого нового ощущения наполненности внутри.
Этой ночью он так и не заснул.
— Мне надо уйти из пансионата — сказал Ли Альберту, на следующей встрече. — Я все обдумал, я не хочу здесь больше тратить свое время
— Хорошо, — ответил Альберт, — если хочешь — поделись что произошло?
— Ничего не произошло, — хмыкнул Ли — я просто увидел свою жизнь со стороны, увидел, что все, что я делал до — и жизнью то назвать нельзя. Я прочитал письмо Пат и оно заставило меня задуматься на что я трачу свое время
— И что ты решил?
— Быть с Пат и сыном.
— Ты пойдешь к ней?
— Пока не знаю, я там продал квартиру и все свое имущество, пойду к Пат, нам предстоит важный разговор. Одно дело мое решение быть с ними — другое — захочет ли она этого. Ведь я умираю. И ей придется это видеть. Я пока не знаю, что я ей скажу и как можно все это устроить. И уж точно больше не хочу пользоваться тем, что она меня любит. Но здесь я точно больше не останусь. Сниму квартиру найду работу. Деньги у меня пока остались. Не знаю, пока у меня одни вопросы. Захочет ли она быть со мной? Разрешит ли
— Единственный способ это узнать — спросить — сказал Альберт
— Ну вот пойду и спрошу. Ох, как бы я хотел не болеть и иметь огромное количество времени в запасе, чтобы наверстать, дожить, узнать все то, от чего я так долго отказывался. Время — для того, чтобы жить, быть с сыном, с Пат. Научиться жить на полную и не бояться. Хотя что уж мне бояться, рядом со смертью я вчера познал свободу от страхов и предрассудков, отсутствие времени гонит меня делать то, что я хочу, не боясь ничего и независимо от того буду я с ней или нет, я хочу видеть как растет мой ребенок. А этого она запретить мне не может. Да и не будет. Хоть чуть чуть… хоть то короткое время, которое у меня есть. И я сделаю это
— Ты знаешь, — сказал Альберт — я так и не понял, что произошло, хотя, я вижу, что ты стал спокойнее. Но не знаю, что спровоцировало такое состояние — письмо?
— Отчасти, да. Тогда ночью, прочитав письмо, я понял, что мои головные боли не просто убежище страхов — мои головные боли это дань моей маме, копилка ее самопожертвования. Которого я не просил. Но я действительно верил, что любовь выглядит именно так — один что то-то дает другому. И в моем случае я отдал свою жизнь, для того, чтобы показать маме — что она нужна и должна жить и был ее продолжением, а боль была поводком, чтобы я не сбежал. Вот так горько и зло, и мне хочется кричать, о том, что я есть и как она смела. Но у меня нет времени на это, жизнь распорядилась так, что у меня нет времени, и я прощаю маму, она любила как умела, но моя личная жизнь, состоит только из тех мгновений, когда я был счастлив с Пат. И тяжело осознавать, что все что я прожил — это ничто, пшик. Но зато какой! И я хочу быть счастливым остаток дней, а не провести его здесь, бессмысленно тратя время на бессмысленные процедуры. Ты вправил мне мозг вопросом про ценности, и что люди счастливы, когда им соответствуют. Вот Моя ценность — это Любовь и Жизнь. И я сам, который готов сейчас наконец-таки сделать для себя все. Не ожидая ничего от других и не требуя от них любви, страдая сам от ее недостатка. И той ночью я понял, что мой источник любви не во вне, а внутри. И там он горит, и как горит его пламя — я решаю сам. Требовать от Пат любви — это бред, моя любовь внутри — может принять любое ее решение и от него не зависит ее сила. Она неизменна.