— Доброе утро, Маргарита, — пробормотал он, даже не собираясь дожидаться ответа.
Но я не сильно расстроилась. Взяла кофе. Не знала какой, поэтому взяла на свой вкус. Как говорится, главное — внимание.
— Максимильян Северьянович, — невинно хлопая глазами, заглянула я в его кабинет. — Я тут с утра за кофе зашла и вам прихватила, угощайтесь.
— Спасибо, Маргарита, поставьте, но там, в углу, есть кофемашина, — бросил он, доставая чертежи и карты. Даже выронил один лист формата А3. Тот упал на пол, и я поспешила помочь, быстро ставя кофе на стол.
— Не надо, Маргарита, я сам, — пробормотал он, опускаясь вниз. Мы чуть не столкнулись лбами, но не это заставило сердце и душу сжаться от страха, а затем сбежать из этого тела. Выпавший лист был не картой и не чертежом. Это был угольный набросок. Очень красивый рисунок, мастерски выполненный, надо признаться. Но не это лишило меня дара речи. Фигура девушки со спины, немного полубоком. Чуть собранные на затылке волосы открывали изящную шею, руки тянулись к затылку, где были ленты-завязки, удерживающие маску. Немного заметна окружность грудей, где четко прорисована форма и вздернутый сосок. Голова чуть повернута назад, и видна линия подбородка, лицо спрятано за кружевной маской, а пухлые губы чуть приоткрыты. Единственное цветное пятно среди угля — это глаза, точнее, видно только один. И он василькового цвета. Четко подобранные цвета из пастели идеально передавали оттенок. Мой прежний оттенок глаз.
Каждый изгиб тела был прорисован точно, передавая сходство с реальным прототипом. Даже родимое пятно на пояснице. Я в ужасе смотрела на полуголую себя. Это в тот день, когда началось испытание, та самая маска. Но как? В таком виде я была только в лесу, на месте силы.
Меня пробила нервная дрожь. Неужели он видел все? Подсматривал за голой мной! Вот нахал! А если он узнал, что Василиса, то есть я, красная ведьма, а вовсе не зеленая? Попыталась детально вспомнить начало испытания. Нет. Ничего не указывало на это. Но зачем ему мой портрет ню?
— Какой красивый рисунок! — восхитилась я, действительно так считая, но целью было не комплимент сделать предполагаемому художнику, а выяснить, что все это значит. — Это вы нарисовали, Максимильян Северьянович? А кто это, если не секрет?
— Да, это я нарисовал, мое хобби, а девушка на портрете — моя головная боль, — обреченно пояснил он, выхватив рисунок из моих рук и убирая назад в тубус. — Что-то еще, Маргарита?
— Да, зовите меня Марго, — попросила я, к лицу прилила кровь, к нервной дрожи добавился гнев, но наверняка он истолкует румянец иначе.