Вовремя я это сделал. В магазин зашли двое взрослых мужчин. Один из них показался мне знакомым. Именно показался. Потому как именно такие же чувства возникали у меня в присутствии Люпина. Второй мне сразу не понравился. Странный он какой-то.
— Люциус.
— Фенрир, мистер Риддл, — пожал обоим руки Малфой.
— Что ты здесь делаешь, да еще в компании столь юного джентльмена? — в голосе явно прослеживались шипящие нотки.
— Возникла небольшая проблема. В трудный момент свой жизни младшекурсник Нашего факультета, кстати, имеющий очень древнее и благородное происхождение по материнской линии, — ага, знал бы ты кто мой папа, — попал в неприятную ситуацию. Одна из семейных реликвий была продана этому милому господину. Но в результате сделки они были жестоко обмануты. Я, как староста Нашего факультета, решил восстановить справедливость. Мы же не бросаем Своих в беде, — во время его монолога этот странный господин рассматривал меня, как один из представленных на витрине товаров. Затем он медленно повернулся в сторону продавца и мягко спросил:
— А что, с восстановлением справедливости возникли какие-то проблемы?
— Н-н-нет, что вы, Господин, — проблеял продавец и скрылся в подсобке.
— Ну тогда, до вечера, Люциус, — попрощался тот, кого представили Риддлом. И выходя из магазина, он умудрился потрепать меня по волосам. На редкость неприятные ощущения.
Продавец быстро притащил футляр, и еще быстрее оформил сделку. Люциус прижал к груди свое долгожданное приобретение, а я чувствовал лишь рвотные позывы. С недавних пор все, что связанно с Салазаром Слизерином, вызывает у меня стойкое отвращение.
Когда мы вернулись в поместье, у Люциуса проснулись зачатки совести. Некстати так. Он часа два допытывался у меня, что он мне должен. Ну вот не понимаю я ценности этого футляра! Поэтому, чтобы он отвязался, я сказал, что он должен мне желание. Магический контракт оформил его отец, который судя по виду, был очень доволен заключенной сделкой. Еще бы, не ему же мои желания выполнять, кто меня знает, какими это желания могут оказаться в будущем».
Дочитывая эту запись, Перси все больше раздражался. Ему надоело, что его речь заглушают всхлипывания МакГонагалл, которая крепко вцепившись в брошь с листом чертополоха, постоянно лепетала что-то, похожее на: «Мой милый мальчик, как я могла усомниться в тебе?»
— Что, Эйлин, из трех полученных писем одно оказалось Малфоевским? — со смешком спросил Альбус.
— Заткнись, Дамблдор, — рявкнула Эйлин.
— Что, их было всего два? — уточнил Директор.
— Альбус, если ты сейчас не заткнешься, я тебя убью! И меня не остановит Азкабан!