За те дни, пока Миха лежал в госпитале, не появился, разыскивая его, ни один из «шатунов». «Хер их знает, — размышлял он, покуривая втихушку. — Может, думали, что убит, может, что попал в плен… Как это бывает — вышли поискать, не нашли, обломились… Да ладно, вот выпишусь, вернусь туда, все будет ништяк…»
На соседней койке лежал Андрей, тот самый казак, который спас Михе жизнь, вытащив его из-под огня к своим. Уже в самом конце, когда, спустив Миху в окоп, Андрей сам перебирался через бруствер, он схлопотал шальную пулю в плечо. Вот и лежали теперь на соседних койках спаситель и спасенный.
— Так как получилось, что ты там оказался? — спросил однажды Миха.
— А что? Очень интересует? — усмехнулся Андрей, щурясь от солнечных зайчиков.
— Конечно интересует. Если бы ты оказался на том месте чуть-чуть попозже, то кто знает…
— Да все очень просто, браток. Мы как увидели, что у румын по ночному делу галдеж начался со стрельбой и прожектором, сразу поняли, что наши бродяги там шляются. Потом глядим, вроде все затихло, а на нейтралке снова кто-то палит. Ну, думаем, кто-то из наших там застрял. Раненый. Или контуженный. В общем, вызволять надо… — он пожал плечами. — Ну, я и пошел…
Когда нашел тебя, пошарил вокруг на всякийслучай. Там, метрах в двадцати еще двое румынов убитых лежали. Так я и их стволы с собой тоже прихватил…
— А чего шарил-то вокруг?
— Как чего? — удивился Андрей. — Ты ж «шатун». Так что, не знаешь, что по ночам нейтралка — проходной двор какой-то, а не ничейная земля между окопами?.. Там же все, кому не лень, табунами шастают. Свои, чужие… Так надо же проверить. Чтоб не нарваться, не дай Бог… — он снова пожал плечами. — Да мне-то чего, я был спокоен. Меня еще двое наших, казачков, прикрывали…
— Ну, как бы то ни было, я твой должник…
— Да иди ты!.. — отмахнулся Андрей. Потом поразмыслил, заулыбался: — А вообще-то ладно. Хорошо. Будь. Побольше бы должников, так, может, я бы в бой вообще без прикрытия мог ходить. И был бы спокоен, что если со мной что случится, то взбежит орава должников и скопом из-под огня выносить будет… Круто, верно?
— Круто, — кивнул, усмехнувшись, Миха. — Ну, орава — не орава, а один у тебя уже есть.
И по привычке подержался за звезду Давида на шее.
Вроде, все было нормально. Рана заживала, тяжелое, больное вспоминалось все реже, настроение было отличным. Лежи и наслаждайся жизнью. Но в воздухе повис стойкий запах последней битвы войны. Самой жестокой, самой упорной, самой кровопролитной. Миха чувствовал, что битва эта начнется не сегодня завтра и уже был готов в любой момент подняться с койки и мотнуть назад, на фронт.