Он продолжал перевязывать раненых, и вскоре весь был перепачкан кровью. В крови было все — куртка, штаны, приклад автомата. Руки были в крови по локоть, и Михе казалось, что он уже никогда не отмоется. Никогда…
А потом приехал вызванный по рации санитарный автобус, старенький бело-синий «газон». Ополченцы бегом носили раненых внутрь. Было еще светло, и румыны, обеспокоенные стрельбой ополченцев и суетой на той стороне, открыли массированный огонь. Но ополченцам было плевать. Им уже на все было плевать. Они не обращали ни малейшего внимания на рои свинцовых мух, летающие над головами. Единственным человеком, трясшимся от страха, был водитель автобуса.
— Скорее, скорее, ребятки, — канючил он, испуганно оглядываясь по сторонам и поминутно приседая. — Скорее, милые… Убьют ведь…
— Ах, ты ж, сука… — остановился, услышав его нытье, Миха. — Ах, ты ж… Страшно тебе?..
Он передернул затвор и направил дуло автомата в грудь водителя. Казалось, только скажи тот хоть что-то не в тему, и все, конец, палец сам нажмет на собачку. Водитель это отлично понял. Он опустился на землю возле колеса и затих.
Потом, когда автобус с ревом умчался, и ополченцы вернулись на позиции, по окопу прошел Дима.
— Магар!.. — позвал он мрачно. — Сюда иди.
К нему приблизился Магар с гранатометом.
— Кто прикрывать пойдет? — крикнул Дима.
— Куда?..
— Чего?..
— Сходим… Ответим румынам… — угрюмо пояснил Дима.
— Я пойду, — сделал шаг вперед Миха. За ним подошли еще двое.
— До хера вас, ребята, — сказал Магар и обернулся к Михе: — Ты. Не пурши. Без тебя людей хватит.
— Хлебало приткни, — холодно оборвал его Миха. — Потом разберемся.
— Так, хорош. Не время и не место, — остановил их Дима.
Магар нахмурился и промолчал. Было действительно не время и не место.
А потом, коротко взглянув на добровольцев, Дима молча мотнул головой куда-то за бруствер.
И они один за другим начали вылезать наружу…
В эту ночь позиции ополченцев посетил СТРАХ. Куда и подевалось то недавнее пренебрежение к смерти, с которым люди под огнем противника носили раненых в санитарный автобус… Просто теперь, когда все наконец закончилось, у солдат появилась возможность остыть и перевести дух. И они сидели в окопе, и оглядывались по сторонам, и вспоминали, и думали, и СТРАХ сидел рядом с ними на побуревшем от выпитой крови песке. Правофланговый размышлял о том, что ведь и он преспокойно мог оказаться на месте любой из жертв сегодняшнего дня, и именно его мозги могли быть разбрызганы по брустверу, а рядом расположился бы уже кто-нибудь другой, кого раздражал бы и пугал запах его, правофлангового, смерти. И думал он о том, что именно его вполне могли сегодня увезти отсюда разобранным на запчасти, а что не увезли, так это только потому, что судьба в необъяснимой милости своей дает ему шанс поскорее умотать домой. Явно, последний шанс: слишком уж веским оказалось предупреждение. И это же уму не постижимо, сколь мало нужно, чтобы убить и искалечить столько людей! Даже крутая война с артобстрелами и танковыми атаками, выходит, не нужна. И бомбежка, и газовая атака, и толпы кровожадных румын — все это не нужно. А нужен один-единственный выстрел из ручного противотанкового гранатомета. И все! И — баста! И — суши весла. Так где гарантия, что завтра, послезавтра, через неделю этот или какой-нибудь другой ублюдок с РПГ опять не выстрелит так же «удачно»?