– Вызывайте. Только скажите, чтобы поторапливался: иначе, боюсь, он может не успеть.
С дивана донесся смешок.
– Вы всех так утешаете, доктор? – слабо прошептала леди Эвелин.
– Все будет хорошо, – пообещал я, подходя к ней.
Мне не нравилось то, что я видел. Пульс под сто пятьдесят. Редкое, затрудненное дыхание. Серое от бледности лицо. Расширенные зрачки. Судороги. Острая боль. Рвота. Это было отравление – но что именно его вызвало?
Я обратил внимание на кофейный столик, стоявший чуть поодаль. Похоже, чаепитие закончилось совсем недавно, слуги даже не успели убрать посуду: тарелку с морковным кексом, две чашки, одну из которых украшал отпечаток бледно-розовой губной помады… Я схватил вторую. К счастью, в ней оставался чай.
– Что там? – напряженно спросил Эйзенхарт, наблюдавший, как я допиваю отраву.
– Цикута.
Неизвестная дама ее не пожалела. Удивительно, как леди Эвелин была еще жива.
Эйзенхарт побледнел.
– «В моей смерти будешь виноват ты», – пробормотал он.
– Понадобится промывание желудка, – я обратился к дворецкому. – Велите подогреть воду. Много воды. Принесите порошок активированного угля или хотя бы угольные бисквиты. Заварите крепкий кофе. Если в доме есть барбитуратовое успокоительное, принесите и его на всякий случай.
Мои указания не нашли отклика, пока леди Эвелин не подозвала девушку к себе.
– Дора… – никто из нас не слышал, что она прошептала, но блондинка кивнула и бросилась прочь из комнаты, выталкивая вслед за собой и дворецкого.
Через минуту она вернулась и протянула мне шкатулку с лекарствами. На пожелтевших от времени картонных упаковках стояла храмовая печать: первое время после воскрешения людей, как правило, мучили ужасные кошмары, поэтому дрозды не скупились на снотворное. Похоже, кто-то из родственников леди Эвелин умер не своей смертью и был возвращен в наш мир. Но сейчас было не время об этом думать.
– Врач в пути. Все, что вы просили, сейчас принесут. Я могу помочь как-то еще?
– Можете сказать, кто был здесь до нашего прихода, – попросил Эйзенхарт.
– Мэриголд, – ответила вместо нее леди Эвелин. Ее состояние ухудшалось, посиневшие губы едва справлялись со словами. – Мэриголд Хоторн. Она видела нас в саду.
Мне это ни о чем не говорило, но вот Эйзенхарту… Детектив изумленно замер:
– Это невозможно.
Потоптавшись вокруг дивана, он виновато пробормотал:
– Я должен идти.
– В таком случае иди, – разрешил я. Леди Эвелин на его слова не отреагировала, вновь впадая в забытье.
В дверном проеме снова появился дворецкий, командовавший целой процессией из слуг.
– От тебя здесь все равно никакого толка… – тихо добавил я, надеясь, что Эйзенхарт не услышит.