– Значит, сходи к врачу.
– Это слишком серьезное дело.
Он помолчал.
– Девушка, в которую ты влюбился. Какая она?
Я немного задумался.
– Умная. Красивая. Немного язвительная, но не злая. Не хватило сущей мелочи.
– Наверное, так и должно было случиться. Как это было с твоей матерью.
Я поднял взгляд к весеннему небу. В семистах милях отсюда, в Кембридже, скоро начнется выпускная церемония. Интересно, что подумают обо мне мои друзья.
– Она тебя очень любила.
– И я ее тоже любил.
Я посмотрел на него и улыбнулся.
– Хорошо здесь, – сказал я. – Спасибо, что привел меня.
Мы вернулись домой.
– Если хочешь, я могу приготовить твою комнату для тебя, – сказал отец. – Я оставил там всё, как было. Единственное, наверное, не слишком чисто.
– На самом деле мне надо ехать дальше. У меня впереди долгая дорога.
Его лицо стало немного печальным.
– Что ж. Тогда ладно.
Он проводил меня до машины.
– Куда едешь?
– В Техас.
– И что там?
– Техасцы, наверное. – Я пожал плечами. – Буду дальше учиться.
– Деньги нужны?
– Они мне стипендию дают. У меня всё нормально будет.
– Ну, если понадобятся, дай мне знать. Я всегда помогу.
Мы пожали друг другу руки и обнялись как-то неуклюже. Если бы меня спросили, я бы сказал, что отцу тоже недолго жить осталось. И моя догадка оказалась верной. Мы увиделись еще всего четыре раза, а потом он умер от сердечного приступа. Был один дома, когда это случилось, а поскольку были выходные, то прошло несколько дней, пока заметили его исчезновение и решили проверить.
Я сел в машину. Отец стоял у двери, возвышаясь надо мной. Махнул рукой, чтобы я опустил стекло.
– Позвони мне, как доберешься, окей?
Я пообещал, что позвоню, и выполнил обещание.
В Хьюстоне я снял первую попавшуюся на глаза квартиру, гараж, переделанный в студию, с видом на заднюю стену мексиканского ресторана, и нанялся на работу в библиотеку университета Райса расставлять книги по полкам, чтобы пережить лето. Город показался мне странным, жарко было, как у врат ада, но меня это устраивало. Мы видим себя в том, что нас окружает, и всё вокруг либо было новехоньким, либо разваливалось на куски. Бóльшая часть города показалась мне совершенно уродливой – море мелких магазинчиков, обветшалые многоквартирные дома и огромные запруженные шоссе с водителями-маньяками. Однако район, окружающий университет, оказался достаточно роскошным, там стояли большие ухоженные дома, между которыми протянулись широкие бульвары, засаженные дубами – настолько ухоженными, что они были похожи не на реальные деревья, а на их скульптуры. За шесть сотен долларов я купил свою первую машину, «Шевроле Ситэйшн» 1983 года выпуска, цвета желтой сопли, с пробегом 230 000 миль, лысыми шинами и провисшей виниловой обивкой потолка, которую я закрепил степлером. От Лиз и Джонаса не было ни весточки, хотя, конечно же, они просто понятия не имели, где я. Это были еще те времена, когда в Америке ты мог попросту исчезнуть, сделав шаг влево, когда все от тебя ожидали шага вправо. Конечно они, наверное, могли бы меня отыскать, немного покопавшись – позвонить нужным людям на нужных постах, – но это предполагало бы, что они хотят это сделать. Я понятия не имел, что они хотят. Если вообще когда-либо хотел это знать.