Два звонка.
Зачем снимать трубку? Будь я немного попроворней, меня бы уже не было. Я была в одном шаге от того, чтобы завести «мустанг» и уехать. Я знаю, как дорога ощущалась бы под колесами. Если б я была собакой, то ождала бы, как ветер будет гудеть у меня в ушах, когда я высуну голову в окно.
Третий звонок. Я сняла трубку.
- Алло?
- Привет, Кинси. Это Большая Крыса. Я только что пришел. Рад, что вы нашли Итона. Как он воспринял новости о смерти отца?
- Я бы не сказала, что это разбило ему сердце.
- Иногда требуется время, чтобы осознать. Я знаю, так было с моим отцом. Вы спрашивали насчет Анны?
- Да, но кое-что произошло, и мне надо домой. Я уже собиралась уходить, когда вы позвонили.
- Хорошо, что застал. Салон называется «Волосы и ногти, эй!». С восклицательным знаком.
Не знаю точного адреса, но это на Честер, в районе девятнадцатой. Вывеска в форме якоря.
- Спасибо большое. Похоже на то, что мне придется приехать еще раз, чтобы с ней поговорить...
- Почему бы не заехать и поговорить по пути из города? Салон открыт до шести, так что она точно там будет.
Я помолчала. Зов Санта-Терезы был таким сильным, что я чувствовала, что меня засасывает в дверь.
- Вы здесь?
- Я здесь. Я подумаю об этом. Но дома сложилась чрезвычайная ситуация.
- Как хотите, - сказал он, и телефон замолчал.
Я поставила сумку на пол и остановилась, чтобы оценить свое умственное и физическое состояние. Враждебность Итона сыграла роль, но удар не достиг меня до этого момента, когда я думала, что нахожусь в безопасности. Наверное, так чувствует себя боксер, после того, как покинет ринг. Во время поединка вы слижком заняты, танцуя, отступая и наступая, посылая удары и пытаясь предугадать следующее движение соперника. Теперь, когда я, в переносном смысле, вернулась в раздевалку, я почувствовала все полученные травмы. Я обессилела. Я была избита. Болело между лопатками. Шейные мускулы были напряжены, и головная боль сжимала череп, как купальная шапочка на несколько размеров меньше. Если еще учесть новости о Феликсе, у меня совсем не оставалось сил.
Я приложила руку ко лбу, как делала тетя Джин, когда проверяла у меня температуру. Она не испытывала сочувствия к больным, так что этот жест обычно являлся прелюдией к тому, что она говорила мне «не ной». Что было именной той командой, которую я дала себе.
Я проехала 250 километров, чтобы сделать дело, и я еще не закончила. Что я смогу сделать для Феликса, кроме того, что стоять под дверью его палаты и мучиться? От задержки на тридцать минут не будет никакой разницы.