Маньяк тихо засмеялся и даже поаплодировал.
– Браво, браво! Неоспоримый аргумент! Надо же, блондинка… и как это я не заметил! Старею, наверное… Кстати, закусывай. Шампельенское коварно. Сама не заметишь, как проснешься со мной в одной постели.
– Разве ты не этого добиваешься?
– Ну нет, заниматься любовью с пьяным бревном я не намерен.
– Вот и отлично. Я сегодня однозначно пьяное бревно. – И Тиль допила вино. Маньяк лишь покачал головой и усмехнулся. А затем поднялся из-за стола и предложил руку Тиль.
– Идем, любовь моя.
– Куда? – Ей очень хотелось спрятать руки за спину, словно в детском саду.
– Делать наследника, разумеется.
– Нельзя, я пьяная. Дети, зачатые под алкоголем, получаются с отклонениями. И вообще, дети – только после свадьбы.
– Это все твои аргументы, моя прелесть? – Он ухмыльнулся так, что у Тиль мурашки побежали по спине.
– Послушай, не надо торопиться. Дай мне хотя бы время к тебе привыкнуть. – Тиль сама чувствовала, что в ее тоне слишком много паники. Не надо было пить! Под алкоголем сложно справиться с эмоциями, ужасно сложно! – Давай подождем до свадьбы.
Она постаралась улыбнуться не просительно, а уверенно. Но ни черта у нее не вышло, можно было даже в зеркало не смотреть.
– Мы поступим проще. – Он подошел совсем близко. – Дай мне руку, Тиль. Сейчас же.
– Нет. Не надо, пожалуйста! – Она вжалась в спинку кресла, судорожно пытаясь придумать, как бы увильнуть. И тут к горлу очень удачно подкатила тошнота. Тиль прижала руку ко рту. – О боже, меня сейчас стошнит!
Маньяк нахмурился и дотронулся до ее лба. По телу тут же побежали волны исцеляющей магии – и на сей раз Тиль даже не почувствовала отвращения от их прикосновения, лишь облегчение. Даже в голове прояснилось.
– Иди сама, Тиль. Не испытывай мое терпение.
– О любви ты уже позабыл, – горько усмехнулась она, подавая ему руку и поднимаясь на ноги.
– Женщины, женщины. Дай вам палец… – Он бережно (Маньяк! Бережно!!!) прижал ее к себе и легко коснулся губами лба. – Прости, любовь моя, но пока ты не понесешь мое дитя, ты не покинешь этих комнат, и сюда не войдет никто, кроме моих доверенных слуг. Конечно, если ты не предпочтешь казнить шевалье Вульфа сегодня же ночью. Тогда – пожалуйста, я не трону тебя до свадьбы.
Все это было сказано настолько спокойным голосом, словно речь шла не о жизни человека, а о меню на завтра.
– Ты чудовище. Жрецы правы, такие, как ты, не должны жить, – так же спокойно сказала она и подняла голову. – Я не рожу тебе детей, хоть ты наизнанку вывернись. И не выйду за тебя. Никогда.
– Выйдешь и родишь, Тиль. Пойми, наконец. Я не хочу тебя шантажировать. Не хочу лишних жертв. Но ты и наши дети слишком важны! Важнее, чем жизнь сотни шевалье Вульфов. Просто не вынуждай меня быть чудовищем.