Отдаленный рев плотины не мог заглушить птичьего щебета у них за спиной.
— Значит, в Штаты рванешь?
— Ага, в страну свободы. — Ивата поднял свою банку.
— Может, я подсоберу деньжат и навещу тебя через годик-другой. Попробуем все на свете! Кино прямо из машины, чизбургеры, большие сиськи — все эти гребаные штучки.
— Американская мечта.
Кеи сжал банку по центру и выдавил на язык последние капли.
— Как думаешь, в Калифорнии есть якитори? — вопросил Кеи задумчиво, и на его лице серебрились сверкающие блики, отраженные зеркальной гладью воды.
— Не знаю, — ответил Косуке, — но «Лисьей норы» там точно нет.
Кеи подсмеивался над ничтожностью их мира — вот это да, они стали королями, и даже не заметили как!
Теперь дернулась удочка Косуке, и он начал сматывать спиннинг. Рыбка совсем маленькая, такую и отпустить не грех. Но он все же бросил ее в ведро.
— Слушай, Ивата-кун, — обратился к нему Кеи с застенчивой улыбкой. — Я тебе что-то принес.
— О чем это ты?
Кеи закрепил свою удочку и стал рыться в сумке. Достав из нее портативный магнитофон, он повесил его на ближайший сук.
— Это же собственность приюта!
— Жми кнопку, придурок!
Косуке недоверчиво сощурился и нажал на пуск. Услышав звуки духовых — грустные, но решительные, затем струнных — печальные, но не тоскливые, — он ощутил восторг от любимой песни.
Городские огни, как прекрасны они.
Я счастлива с тобой.
Прошу, скажи,
Йокогама, твои голубые огни,
Мне слова любви.
Косуке повернулся к другу:
— Блин, прикольная песня. Откуда она у тебя?
— В Киото достал. Да ты не парься. Делов-то.
— Что, в тот день, когда Иесуги возил тебя к врачу?
Лицо Кеи омрачилось, но лишь на секунду; он подскочил к Косуке, приобнял его за талию и начал вальсировать. В ритме вальса он пародировал Иесуги: положил на голову Косуке руку и стал цитировать кого-то из великих — Платона, Христа, Чехова.
Постепенно Иесуги в его фантазии перевоплотился в рыжеволосую девушку. Вальс замедлил темп.
— У меня есть идея, — сказал Кеи.
Он окунул пальцы в ведро и намазал себе губы рыбьей кровью. Потом грязью подрисовал брови, и намочил ресницы водой — слипшиеся между собой, они стали похожи на черные шипы.
Косуке уже было не до смеха.
Кеи шагнул вперед. Его губы приоткрыты. Его дыхание пахнет кровью.
Косуке отвернулся к сверкающей воде. Но Кеи начинает пальцами ощупывать его тело, пробегая по ребрам, словно по клавишам.
И целует Ивату сзади в шею.
— Ты чё делаешь? — прошептал Ивата, закрывая глаза и весь дрожа.
Поцелуй в плечо.
Потоки воды потекли по его спине.
Я иду, иду,
Качаясь, словно челн в твоих в руках.