Вошел клерк с папкой в руках. Сакаи взяла ее и сразу раскрыла. В ней содержалась единственная страница с досье на Асако Одзаки. Поперек листка шла красная печать:
Он удрученно покачал головой:
— Ее отец покончил с собой, когда его выдавили из прачечного бизнеса. Угадайте, кто занял его место и переманил клиентов демпингом цен? Мать вышла за другого, и Асако оказалась предоставлена сама себе. Она так и не простила тех корейцев. К тому времени, когда она пришла к нам, по заряду злобы она могла потягаться с самыми преданными членами. Можно сказать — пиарщица мечты. Я огорчился, когда она ушла. Но что поделать? Любовь зла, влюбленные слепы.
— За что ее исключили, господин Онага?
— Она отказывалась следовать нашему кодексу поведения. У нее были постоянные стычки с законом, потом эта связь с Кийотой… Нам пришлось ее отпустить.
Сакая провела пальцем по странице.
Ага, девочка для Иваты?
— Инспектор, вы считаете нас обыкновенными расистами, так? Ладно, и так вижу. Но мы не согласны — такое определение нарушает наши интересы, отказывая нам в логике и цельности. Оно означает иррациональное отвращение или страх. Оно неверно. Напротив, мы с ясной логикой выбрали борьбу с этим могущественным меньшинством. И если это расизм — пусть. Если либеральная пресса нас проклинает — на здоровье. Мы ведем куда более серьезную и сложную битву.
Не удостоив его ответом, Сакаи вернулась к изучению файла из личного дела Асако. Та проживала в Син-Окубо, ей было четырнадцать лет.
— Господин Онага, надеюсь, мы еще встретимся. Серьезно.
Онага с улыбкой протянул ей руку:
— Конечно, инспектор, с удовольствием.
— О нет, думаю, вы меня не поняли.
И она вышла из кабинета.
На закате Ивата бесцельно бродил по городу. На берегу океана под первыми звездами вечереющего калифорнийского неба прогуливались кутавшиеся в свои одежды люди. На легком ветру шелестели макушками стройные пальмы. Мрачные огненные волны лизали глянцевый песок, оставляя бурлящую пену на гальке. В отдалении поблескивал пирс Санта-Моники, медленно вращалось знаменитое колесо обозрения. Ивата услышал музыку, печальную, но в то же время дерзкую.
Го родские огни, как прекрасны они.
Он покинул пляж, влекомый звуками этой мелодии.
Я счастлива с тобой.
Из распахнутых настежь дверей углового магазинчика музыка волной окатывала прохожих.
Прошу тебя, скажи мне слова любви.
Ивата вошел внутрь и увидел ее.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — ответил он.
Женщина улыбнулась.
Я иду, иду, качаясь, словно челн в твоих руках.
— Я знаю эту песню, — сказал он.