— Какие люди! — крикнул Ивата.
Хатанака поздоровался, опустив глаза.
— Ты где зацапал девчонку? — спросила Сакаи.
— У дома Канесиро, — тихо ответил полицейский. — Прошлой ночью она пыталась расписать стены из баллончика — расистскими лозунгами, между прочим.
Ивата и Сакаи взглянули друга на друга.
— Тебя вызвали соседи? — спросил Ивата.
Хатанака покачал головой:
— Я несколько раз обходил дом. И случайно оказался там в тот момент. Мне просто повезло.
— И где она? — спросила Сакаи.
— В столовой. Я не стал отправлять ее в камеру.
Сакаи молча прошла мимо него, но Ивата задержался и положил руку ему на плечо:
— Отличная работа, Хатанака.
Даже в столь ранний час столовую наполнял нести-хающий шум, звон тарелок и гогот, а по потолку стелился сигаретный дым. Полицейские, заступающие на пост, пили кофе и читали газеты. Казалось, никто не удивлялся присутствию 14-летней девчушки.
Асако Одзаки сидела за столом в углу, опустив глаза в пол. У нее были розовые тени на веках и ярко-зеленые контактные линзы, а из одежды футболка с группой «Бейбиметал», гольфы в шотландскую клетку и старые, видавшие виды «конверсы» — единственная молодежная вещь в ее облике. Все остальное прямо источало едкую иронию. Они устроились по обеим сторонам от девушки, Сакаи поставила на стол чашку какао.
— Асако, — начала она. — Я знаю, что ты не хочешь с нами разговаривать, так что у нас есть два варианта. Мы квалифицируем твою ночную шалость как незначительное правонарушение, и через десять минут ты свободна как ветер. Или же мы называем ее «преступлением на почве религиозной ненависти». А это, как ты понимаешь, повлечет последствия. Твое дело, конечно, но задумайся: 14-летняя ультранационалистка оскверняет дом зверски убитой семьи. Если мы станем развивать эту тему, пресса вцепится в тебя мертвой хваткой. Тебе это точно не понравится. Все твои тайны выйдут наружу, поверь, Асако. Мне этот путь не нравится. Лучше поговори с нами.
Девочка заморгала:
— О чем?
— О Кодаи Кийоте.
Асако скрестила руки на груди.
— «Рискованно рассуждать о счастье, которое не нуждается в словах».
Ивата фыркнул:
— Цитаты из Мисимы тебя не спасут, деточка. Если тебе нравится трахаться с мужиком, годящимся тебе в отцы, — ради бога. Но своим запирательством ты не поможешь Кийоте. Только себе навредишь.
Сакаи сверкнула на него глазами.
— Мы хотим только поговорить с ним, — улыбнулась Сакаи. — Кое-что прояснить.
Одзаки горько рассмеялась:
— Ну-ну. Слушайте, да я вообще не в курсе ни о какой убитой семье.
— Вот как? — Ивата поднял брови. — Может, ты не знаешь, кто такие Канесиро?